кем-то, подделавшимся под Солнышко; в каком городе -- Кислоярске, Париже, Кислоярске "того света" либо где-то еще. Василий решил до поры до времени вынести все эти вопросы "за скобки", принять все происходящее за данность, расслабиться и получить удовольствие. "В конце-то концов, сам виноват, -- подумал Дубов. -- Никто ж меня за язык не дергал, когда я просил кристалл показать Солнышко..."
      И только когда они уже собрались покинуть гостеприимную холстомарательную мастерскую, Василий спохватился:
      -- Постой, мы же не одеты!
      -- Не волнуйся, на улице тепло. Ты, главное, не забудь что-нибудь на ноги обуть, а то босиком педали крутить не очень-то удобно... Ну ладно, Васенька, раз ты у нас такой стыдливый, то можно и одеться, -- сжалился Солнышко и тут же накинул приглянувшиеся ему еще с вечера Васины "бермуды". Васе ничего не оставалось, как напялить Солнышкины шорты и свою безрукавку.
      Хоть Василий и решил ничему не удивляться, при выходе из квартиры он все же слегка удивился:
      -- Солнышко, а что, дверь закрывать ты не будешь?
     
      -- Думаешь, надо? Ну ладно, можно и закрыть. -- Художник снял с гвоздика в прихожей ключик и запер замок, которому Василий в "своем" мире не доверил бы и почтового ящика, а сам ключ даже не положил в карман, а небрежно засунул под коврик.
      Выйдя из дома, Солнышко раскланялся с женщинами на скамеечке и потащил Васю к "велосипедному" навесу.
      -- Вот этот -- мой, -- с гордостью сообщил Солнышко, беря старый драндулет, раскрашенный яркими красками чуть не всех цветов радуги. -- А ты выбирай себе по размеру. Да вот хоть этот.
      -- А удобно ли без спросу? -- засомневался Василий. -- Чужой все-таки.
     
      -- Удобно, удобно, я обо всем договорился, -- заверил Солнышко. -- Сейчас, только сидение чуть приподнимем...
      Пока Солнышко возился с седлом, Дубов оглядел дом, из которого они вышли. Это было трехэтажное здание барачного типа, одно из тех, что выросли на окраинах Кислоярска в послевоенные годы. Присмотревшись, он увидел за деревьями еще несколько таких же домов.
      -- Скажите, пожалуйста, это ведь район Кировской улицы? -- обратился он к старушкам.
     
      -- Кировской? -- переспросила одна из них. -- Да нет, я о такой и не слыхивала. Там, за рощей -- Зеленая улица, а здесь -- Виноградная.
      -- Так ведь Виноградная -- это и есть бывшая Кировская, -- припомнила вторая женщина. -- Ты что, Степановна, забыла?
     
      "Значит, если Виноградная -- это Кировская, то Зеленая соответствует нашему Индустриальному проезду, -- сообразил Дубов. -- А ведь сразу и не узнаешь..."
      В "нашем" Кислоярске Дубову коли и доводилось бывать в этой части города, то, как правило, по профессиональной надобности: район Кировской и Индустриального проезда считался одним из самых криминогенных. Да и чисто внешне он выглядел совсем иначе: никаких садов и лужаек, а между бараками простирались замусоренные пустыри с редкими деревьями и кустами.
      -- Красиво, правда? -- сказал Солнышко, перехватив взгляд Василия. -- Мы тут всем городом порядок наводили, вот и Степановна с Семеновной соврать не дадут! Ну, поехали, что ли?
      Последние десять с лишним лет Дубов передвигался по городу и окрестностям преимущественно на стареньком синем "Москвиче", приобретенном по случаю еще в годы комсомольской работы, а на велосипед в последний раз садился и того давнее, и теперь Василия беспокоило даже не столько то, удержится ли он в седле, сколько -- сумеет ли "вписаться" в общее движение транспорта. Наблюдая за маневрами наиболее "продвинутых" велоджигитов, Василий всякий раз дивился, как они ухитряются проскакивать между мчащимися машинами и автобусами и при этом иногда остаются целыми и невредимыми.
      Но все оказалось куда проще. На Кировской, или, вернее, Виноградной, куда друзья попали, проехав по широкой тропе между двух бывших бараков, транспортного движения как такового почти что не было: люди передвигались преимущественно пешком или на велосипедах, а кое-кто даже на самокатах или роликовых коньках, которые здесь явно служили не столько забавой, сколько средством передвижения. Изредка попадавшиеся автомашины имели чисто служебное назначение: скорая помощь, аварийная служба или перевозка продуктов. Самой большой машиной оказалась старая добрая мусоросборщица-"Норба", но не выкрашенная в ядовито-зеленые тона, как в "нашем" Кислоярске, а размалеванная полуфантастическими зверями и растениями. По верху шла разноцветная надпись: "Берегите природу, мать вашу!"
      -- Я рисовал! -- не без гордости крикнул Солнышко, обернувшись за рулем. Он ехал впереди, показывая дорогу.
      -- Внушает, -- похвалил Василий, хотя он и не был поклонником такого рода живописи. -- А чего у вас машин так мало?
      -- А зачем зря воздух загрязнять? -- искренне удивился Солнышко. -- Нет, ну если кому нужно быстрее, или зимой, или еще какие причины, так у нас и автобусы есть, и такси. А эту мусоросборку прикрыть хотели, да Петрович настоял, чтобы оставить, пока ничего получше не придумали.
      -- Какой Петрович -- Соловей-разбойник? -- не подумав, переспросил Дубов.
      -- Вот именно, -- засмеялся Солнышко. -- Александр Петрович Разбойников, наш мэр.
     

Главная 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200