взяться за эту великую задачу! -- Боярин с гордостью указал на своих подопечных.
      -- Нет, все-таки зря говорят, что молодежь у нас теперь не та, -- не менее боярина Павловского воодушевился князь Длиннорукий. -- А молодежь у нас что надо -- орлы, да и только! Вот она, будущая наша смена!
      Князь отечески положил руку на плечо молодого статного парня:
      -- А я тебя узнал -- ты же Ваня, сынок боярина Стального. Вот уж годы летят! Казалось, еще вчера батька тебя учил на коне ездить, а ты то и дело оземь головою сваливался. А теперь вон какой вымахал, кровь с молоком. Небось, все девки на тебя заглядываются?
      Ваня Стальной заметно смутился, даже чуть покраснел, а чтобы как-то загладить неловкость, достал из кармана смятый листок и стал по слогам читать:
      -- Мы, юные путятинцы, торжественно клянемся крепить и созидать...
      -- Да не тарахти ты, Ванюшка, -- боярин Павловский ласково, по-свойски похлопал его пониже спины. -- Видишь, тут же все свои, скажи по-человечески.
      Ванюшка спрятал листок и, прокашлявшись, заговорил:
      -- Ну, мы вот подумали и решили, что надобно нам всем вместе, заедино держаться. Потому как токмо вместе мы -- сила. А то люди у нас очень уж разобщены: богатеи свою корысть блюдут, бедняки -- свою, знать на простолюдинов и глядеть не хочет. А это неправильно, потому как Господь Бог всех нас равными сделал, а Путята всем нам единый царь...
      -- Погоди, Ваня, это ж ты что предлагаешь -- богатым с бедными всем делиться? -- перебила боярышня в парчовом платье и с огромными золотыми сережками в ушах. -- Нет, эдак я не согласная! А может, ты мне еще скажешь с Нюркой одежкой поменяться и в Бельскую слободку податься? -- ткнула девица в сторону своей соседки.
      -- Да ты не бузи, Глафирушка, никто тебя ни с кем делиться не заставляет, -- с некоторой досадой сказал боярин Павловский, не забыв как бы невзначай погладить боярышню по парчовому плечику. -- Не о дележке речь, а о том, чтобы всем заедино быть!
      -- Постойте, что это вы про Бельскую слободку говорили? -- насторожился градоначальник, а сам подумал: "Неужто и до них молва о вчерашних прорицаниях дошла? Вот уж сраму сам себе удружил..."
      Словно ожидая, когда ее заденут, вперед вышла другая девица, которую Глафирушка называла Нюркой. Именно она, судя по надписи на дощечке, "хотела" Путяту.
     
      -- А что, мне стыдиться нечего! -- заявила Нюрка, смело оглядев всех, кто был в палате. -- Оттого, что я в Бельской слободке себя торгую, я что, хуже других? Может, я нашего царя Путяту не меньше вашего люблю! И не я одна такая, уж можете мне поверить. Я хотела и подружку свою, Акуньку, с собою привесть, да она запропала куда-то, а не то бы непременно пришла.
      -- Ничего, Нюрочка, в другой раз приведешь, -- с масляной улыбочкой проговорил боярин Павловский. -- Ты, Ваня, расскажи лучше, что вы задумали.
      -- О-о, ну так мы много чего задумали, -- охотно откликнулся Ваня Стальной. -- Вот, например, на родине Путяты, в Свято-Петровской усадьбе...
      -- Я и сам родом из тех краев, -- вставил боярин Павловский с важной таинственностью в голосе, словно бы причащаясь к славе царя. -- Извини, Ванюшечка, я тебя перебил -- продолжай.
      -- Ну вот я говорю, -- продолжал Ваня, -- что надобно в Свято-Петровской восстановить все так же, как раньше, когда Путята был такой, как мы, и даже еще младше, и превратить усадьбу в место всеобщего поклонения, в источник этой, как ее, все время забываю...
      -- Народной Мысли, -- трепетным голосом подсказал боярин Павловский.
      -- А это еще что за хреновина? -- простодушно удивился градоначальник.
      -- Народная Мысль -- это то, чего так не хватает нам всем, -- со священными придыханиями произнес боярин Павловский. -- Вы думаете, отчего у нас все шло через пень-колоду? А оттого, что не было Народной Мысли!
      -- А-а, ну понятно, -- кивнул князь Длиннорукий. То есть вообще-то он толком ничего не понял, но сама мысль о Народной Мысли ему пришлась по душе. Чуть меньше ему понравилось предложение разместить источник Народной Мысли в Свято-Петровской -- это означало бы чем-то обделить вверенную ему столицу. Поэтому, не возражая по существу, князь выдвинул встречное предложение:
      -- А на месте непристойной лужи, именуемой Марфиным прудом, непременно возведем собор и назовем его Храмом Путяты-Спасителя. -- И, подумав, градоначальник добавил: -- А всякие мелкие церквенки на окраинах, ставшие средоточием распутства -- прикроем!
      -- Да здравствует Путята! -- вдруг завопила Глафира.
      -- Да здравствует Путята! -- отозвалась остальная молодежь, вскинув руки вперед и чуть вверх.
      -- Ой, извините, что-то на меня такое нашло, -- виновато проговорила Глафира. -- Просто я нашего Государя так люблю, что аж мутит... То есть я хотела сказать, в общем, вы меня понимаете, -- совсем смешалась девушка.
      -- Ну конечно же, понимаем, -- проникновенно проговорил боярин Павловский. -- Я и сам испытываю нечто подобное, когда слышу его имя... А не спеть ли нам? -- неожиданно предложил он, оборотясь к юноше с гуслями. И пояснил для градоначальника: -- Это наш певец и сказитель, прозванием Алексашка Цветодрев. Такие песни слагает -- заслушаешься!
     
      Юный Цветодрев возложил персты на вещие струны и запел высоким срывающимся голосом:
     
      -- Гой ты еси славный наш Путята-Царь,
      Наша ты надежа и опорушка,
      Ты стоишь ногами на родной земле,
     

Главная 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200