пирамид.
      -- Не может быть! -- усомнился Лиственницын. -- А впрочем... Да нет, сам-то я вряд ли выберусь, а своих оболтусов заставлю сходить -- пускай образовываются.
      -- Ну а что твои ребята? -- спросил Столбовой.
      -- С ними все в порядке, -- не без гордости ответил Лиственницын. -- Солнышко, правда, опять себе всю спину спалил, третий день, бедняга, мается. А Ваську ты давно не видел? Встретишь -- не узнаешь. Парень хоть куда, все девчонки на него заглядываются.
      -- Да, летят годы, -- вздохнул Егор Трофимович. -- Скоро и сами не заметим, как старыми хрычами заделаемся...
      -- Зато вот Серапионыч меня всерьез беспокоит, -- озабоченно проговорил Николай Павлович.
      -- Что, опять запил? -- ужаснулся Столбовой. -- Впрочем, слово "опять" тут не очень-то подходит -- запой у него постоянный. Хотя грех его осуждать -- работка такая...
      Из этого разговора можно было понять, что оба инспектора тоже принадлежали к той половине Кислоярска, с которой Серапионыч состоял в личном знакомстве. Так оно и было, с тем только добавлением, что связи доктора с Лиственницыным и Столбовым имели еще и служебную сторону -- именно к нему обращалась милиция, когда нуждалась в консультациях судебно-медицинского свойства.
      -- Утром, еще до планерки, он мне позвонил, -- поделился с коллегой Лиственницын, -- и говорил как-то довольно странно.
      -- В каком смысле?
      -- Сначала все было как обычно -- спросил, как здоровье, как супруга, ну и все такое. Потом как-то очень плавно перешел на детей и как бы невзначай поинтересовался, где теперь Вася.
      -- Ну и ты что?
      -- Я ответил, как есть -- что у нас дома. А вообще он так построил разговор, что я почувствовал неладное, только положив трубку.
      -- А с чего ты взял, Николай Палыч, что доктор как-то нарочно строил разговор? -- пожал плечами Столбовой. -- Ну, спросил о здоровье, о жене, о детях -- что в этом такого?
      -- Ничего особенного, -- не стал спорить Лиственницын. -- Да только я всегда чувствую, когда человек просто так что-то говорит, а когда не просто так. А Серапионыч явно звонил неспроста. И еще напоследок сказал, чтобы я был повнимательнее со Светланой Ивановной и не очень бранил Солнышко -- дескать, у него переходный возраст и все такое.
      -- Ну и что тут особенного? -- опять не понял Столбовой. -- Вполне понятная забота о ближних.
      -- Да как ты не понимаешь, Егор Трофимыч. Доктор говорил так, будто он что-то знает, и не догадывается или предполагает, а именно знает о моих жене и сыне. Как будто знает, что их ждет что-то неизбежное... А еще голос у него был какой-то странный, -- вспомнил Николай Павлович. -- То есть и голос, и интонации, и тембр -- все вроде на месте, а что-то не так. Хотя, кажется, я понял -- это был голос именно очень пожилого человека. Таким голосом Владлен Серапионыч мог бы говорить, будь он лет на двадцать старше.
      -- Ну, тогда все ясно, -- тихо рассмеялся Столбовой. -- Наш милейший доктор, должно быть, тяпнул спирта с холодным пивком, оттого и голос изменился. И в таком вот нетрезво-простуженном состоянии позвонил и принялся расспрашивать о твоих чадах и домочадцах. Уверен -- если ты завтра его спросишь, то он об этом своем звонке даже и не вспомнит.
      -- Жаль доктора, -- вздохнул Лиственницын. -- Хороший человек, а губит себя проклятым зельем. Надо бы попросить нашего главного нарколога, чтобы провел с ним воспитательную беседу.
      -- Нарколога? -- переспросил Егор Трофимович. -- А он, знаете ли, и так с Владленом Серапионычем регулярно беседы проводит. За чарочкой медицинского спиртика...
      Столбовой осекся -- кто-то над его ухом деликатно кашлянул. Подняв взгляд, Егор Трофимович увидел, что собрание уже закончилось, а в кабинете остались лишь трое -- он, Лиственницын и начальник Кислоярской милиции, стоящий рядом с ними и внимательно слушающий беседу двух инспекторов.
      -- Простите, коллеги, я вам не помешал? -- вежливо осведомился начальник. Все трое переглянулись -- и невольно рассмеялись.
     
      x x x
     
      Срок, отведенный Анной Сергеевной господину Каширскому, неумолимо подходил к концу. Последние отчаянные попытки выйти в астрал и установить местонахождение объекта Каширский предпринимал, водворившись под высоким ясенем на краю Советского бульвара -- где-то он читал, что именно это дерево излучает положительную энергию. Впрочем, если бы ясень принадлежал к "отрицательным" деревьям, это не имело бы существенного значения -- Анна Сергеевна, сидевшая неподалеку на лавочке, уже с самым невинным видом поигрывала замочком сумки, в которой, по ее словам, находился ее любимый кинжал.
      Каширский плотно прижался спиной к стволу ясеня, зажмурил глаза и, вытянув вперед руки, мысленно погрузился в некие неземные сферы, куда простым смертным путь обычно бывал заказан. И едва только он почувствовал, что контакт с Астралом уже почти установлен, чей-то участливый голос вернул завсегдатая неземных сфер на грешную землю:
      -- Дяденька, вам нехорошо?
      Каширский нехотя открыл глаза -- перед ним стоял паренек в шортах и клетчатой рубашке.
      -- Спасибо, со мной все в порядке, -- сдержанно ответил Каширский, хотя
     

Главная 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200