-- Да, -- помолчав, ответил Василий. -- Теперь понял, Геннадий А... Или как мне тебя... вас называть?
      Хозяин рассмеялся:
      -- Ну, если тебе так привычнее, то зови Геннадием Андреичем. А можешь -- учителем. Только не с заглавной буквы, а с обычной. -- И, немного погрустнев, он заговорил, как будто сам с собой: -- Я ведь не хотел делаться учителем, это произошло без моего желания. Может, я бы хотел быть обычным человеком, или даже настоящим учителем, как твой Геннадий Андреич, жить, как все люди. Хорошо хоть, мало кто знает, кто я на самом деле. Сначала приходилось скрывать, а потом...
     
      Василий слушал, силясь понять хоть слово. Вообще-то Генка еще с юности имел обычай изъясняться не всегда понятно, и не оставил его, даже став директором гимназии. Но то, что говорил учитель, показалось Василию полной заумью.
      -- Ты, небось, думаешь, мол, что за чушь он тут несет, -- вдруг сказал учитель. Василий вздрогнул -- тот словно читал его мысли. -- Извини, это я так, о своем.
      -- Да нет, кажется, я тебя понимаю, -- медленно проговорил Дубов. -- Или почти понимаю. -- И неожиданно даже для себя прочитал две строчки из стихотворения, непонятно как выплывшие из глубин памяти:
     
      -- Как там Цезарь, чем он занят -- все интриги,
      Все интриги, вероятно, да обжорство?
     
     
      -- Что ж, можно и так сказать, -- с чуть заметным вздохом промолвил учитель. -- Сидит человек на своей крыше, философствует и смотрит свысока на весь мир.
      -- Да нет, я совсем не то имел в виду, -- смутился Василий, но учитель снова говорил как бы сам с собой. Или с кем-то, кто мог его понять:
      -- Тайные знания... А кто-нибудь спросил, на что они мне? Знать все, что происходит везде, знать все, что произойдет в будущем. Пропускать через себя всю боль и всю радость человечества... или нет -- каждого человека, и знать, что ничего не могу сделать... Извини меня, Вася, -- словно бы очнулся учитель. -- Просто ни с кем другим я об этом говорить не могу. А ты -- как бы человек со стороны, с тобою можно.
      -- А как же Сорочья улица? -- осторожно спросил Дубов.
     
      -- Да уж, огромный вклад в сохранение культурного наследия человечества, -- закивал учитель, и трудно было понять, сказал ли он это всерьез, или с долей иронии. -- Да и то намаялся, покамест чертежи составлял. Сам знаешь, откуда у меня руки растут.
      (То было истинною правдой -- по черчению Генка никогда больше тройки не получал).
      -- Когда я впервые пришел на Сорочью и увидел уже почти построенный храм, то готов был прыгать от радости -- хоть какая-то польза от моего учительства. А другие... -- Хозяин безнадежно махнул рукой.
      -- Другие кто?
      -- Ну, не один же я такой на свете. Когда... когда это случилось, то многие оказались наделены пресловутыми "тайными знаниями". В каждом городе, в каждой деревне был такой человек. И называли их всюду по-разному. Но одни пытались использовать свое "учительство" во зло -- и погибли, потому что пошли, скажем так, против природы. Ты извини, Вася, что я говорю не очень ясно, но ты меня поймешь. Не сейчас, так после. Другие восхотели облагодетельствовать человечество "здесь и сразу", и это тоже было в несогласии с природой и потому ничем хорошим для них не кончилось. А многие уже потом не выдержали...
      -- А ты?
      -- А я, как видишь, еще жив и, смею надеяться, пока еще в своем уме. А почему? Потому что сижу в своей избушке на курьих ножках, считаю звезды и ничего не делаю. Ни плохого, ни хорошего.
      -- А как же я? -- удивился Василий. -- Извини, учитель Геннадий Андреич, но мне как-то не очень верится, что мое попадание сюда было предопределено заранее.
      -- Не буду врать -- не было, -- согласился учитель. -- Но нигде не сказано, что этого не может быть, потому что не может быть никогда. Восстановить храм до того, как он был разрушен, я сумел. А спасти его настоятеля -- нет. И не потому не способен на такое, что не могу, а потому что... потому что все равно не могу.
      Учитель замолк. Василию хотелось сказать ему что-то хорошее и доброе, как-то развеселить, отвлечь от мрачных мыслей, но, как назло, ничего в голову не приходило. В таких случаях Дубов обычно полагался на наитие -- просто открывал рот и произносил что-то первое попавшееся. И почти всегда это оказывалось, что называется, "в кассу". Так же он поступил и на сей раз -- и с языка сорвалась поэтическая строка, родившаяся, правда, не без участия классика:
      -- И Гена, парадоксов друг.
      (Только позднее Василий вспомнил, что этот стишок друзья сочинили про Генку еще в школьные годы за его "заумствования").
      -- Как? Как ты сказал? -- встрепенулся учитель. -- Парадоксов друг?!
      И учитель так расхохотался, что даже очки чуть не свалились у него с носа. Лишь теперь Василий обратил внимание, что очки у учителя были точно такими же (если не теми же самыми), что и те, которые Генка носил в старших классах. Только правая дужка сломалась и была подкреплена синей изолентой. Директор же гимназии Геннадий Андреич носил совсем другие -- в темно-серой роговой оправе, под цвет любимого галстука.
      -- Ох, ну ладно, что это я все о себе да о себе, -- отсмеявшись, вновь посерьезнел учитель. -- Давай поговорим о тебе. Как ты понимаешь, вторая такая возможность уже вряд ли представится. Так что, Вася, решай -- остаешься здесь, или будешь возвращаться к себе.
      Василий на миг задумался:
      -- Если тебе и впрямь открыты все знания, то ты знаешь мой ответ.
      -- А я бы на твоем месте остался, -- тихо вздохнул учитель. -- Впрочем, я уважаю твой выбор, тем более, что он -- единственно верный.
      -- И ты не хочешь со мной ничего передать... туда? -- Василий ткнул пальцем куда-то вниз. -- Ну, как это называется -- послание человечеству?
      -- Ага, послание человечеству, -- повторил учитель, уже не скрывая иронии, даже сарказма. -- И сверху заголовок: "Так жить можно". Но боюсь, что это уже не имеет никакого смысла.
      -- Почему? Неужели все так безнадежно? -- огорчился Вася.
      -- Как бы тебе сказать? -- ненадолго задумался учитель. -- Скорее, из того мира, откуда ты вчера вернулся, может получиться что-то путное. Разумеется, путное от слова "путь", а не "Путята". А ваш... Ну да ты, наверное, слышал об исследованиях ученых, что до глобальной экологической катастрофы осталось несколько десятков лет и что процесс уже необратим.
      -- Но ведь это же не так? -- спросил Дубов, надеясь на лучший ответ, но ожидая худшего.
      -- Извини, Вася, но ничем не могу тебя утешить, -- виновато развел руками учитель. -- Люди науки ежели и ошибаются, то не намного. Твоя спутница Надежда Чаликова выдвинула весьма хитроумную гипотезу, будто бы этот мир возник из-за того, что двадцать лет назад людоед Херклафф случайно уронил на пол магический кристалл. Ну что ж, как сказал бы поэт, "Взгляд, конечно, очень варварский, но верный".
      -- В каком смысле? -- не понял Дубов.
      -- Формально так и было. Но истинная причина совсем другая -- сохранить Землю. Хотя бы в версии "дубль-два".
      -- И неужели ничего нельзя сделать? -- совсем пригорюнился Василий.
      -- Ну, почему нельзя? Наверное, можно, -- со вздохом ответил учитель. -- Да и нужно всего-то ничего: осознать глубину своего падения, покаяться, забыть все раздоры и личные корысти, уничтожить ядерные запасы, сократить до минимума все вредные производства, перейти на более экологически чистые источники энергии, и так далее, и тому подобное, а потом молить Господа Бога о спасении. И тогда, может быть, удастся избежать гибели. Но все это, конечно, из области фантастики.
      -- Да уж, -- вынужден был согласиться Дубов. -- Я где-то читал, будто бы американцы собираются осваивать Марс...
      -- Ну да, одну планету загадили, теперь за другую возьмутся, -- хладнокровно подтвердил учитель. -- И далее по списку.
      -- С них... С нас станется, -- проворчал Василий и вдруг со стоном повалился на диван.
      -- Что с тобой, Вася? -- заволновался учитель. -- Тебе плохо?
      -- Нет, я подумал... Зачем Марс? Если они узнают, то сюда, к вам попрутся!
      -- Этого не будет, -- спокойно и даже немного торжественно ответил учитель. -- Этого не будет, потому что не будет никогда. Кстати сказать, имей в виду -- Горохово городище тоже скоро закроется. -- И подчеркнул: -- Навсегда закроется.
      Василий решительно поднялся:
      -- Спасибо тебе, учитель. Спасибо за все. Скажи Солнышку и всем, кто меня помнит, что я их очень люблю и буду помнить всегда.
      Учитель удивлено глянул на Дубова:
      -- Скажу, конечно, раз ты просишь. Но почему бы тебе самому этого им не сказать?
      -- Пожалуйста, отправь меня скорее обратно. Представляю, что там творится. Надя уж, наверное, весь Кислоярск вверх дном перевернула. А завтра и Царь-Город перевернет!
      В очках учителя заиграли озорные искорки:
      -- Не перевернет, не волнуйся. Погости у нас, пока не надоест, а потом возвращайся домой, никто ничего и не заметит!
      -- Правда? -- недоверчиво посмотрел на него Василий.
      -- А разве я тебе когда-нибудь врал? -- чуть обиделся учитель.
      ...Надя и Серапионыч с удивлением смотрели на Василия, который, как ни в чем не бывало, развалился в кресле и подлил себе в чашку немного кипятка, правда, уже слегка остывшего.
      -- Вася, куда вы пропали? -- первой не выдержала Чаликова.
      -- Как это -- куда пропали? -- преувеличенно удивился Дубов. -- Я здесь.
      -- В этом никто не сомневается, Василий Николаич, но нам с Наденькой показалось, что вас, некоторым образом, поглотил этот, гм, прибор, -- несколько витиевато заметил доктор, имея в виду кристалл.
      -- Нет-нет, Владлен Серапионыч, вы что-то путаете, -- рассмеялся Василий, поправляя на плечах неведомо откуда взявшееся японское кимоно. -- Просто я, ну, скажем так, в коридор выходил... А чего это вы в темноте сидите?
      Надежда оглянулась в поисках выключателя -- стены тонули во мраке.
     
     

Главная 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200