-- Проверю, проверю! А то знаю я вас, баб: чуть что -- на сторону глядите. -- И, недолго, но многозначительно помолчав, князь произнес слова, которые нарочно обдумывал и даже заучил по пути домой: -- Жена, сегодня способная изменить законному супругу, завтра готова изменить Царю и Отечеству!
      (О том, что поведение и образ действий самого князя Длиннорукого далеко не всегда способствовали благу Царя и Отечества, он из скромности умолчал).
      -- Не понимаю, какое отношение все это имеет ко мне, -- сдержанно промолвила Евдокия Даниловна. А про себя подумала: "Неужели он что-то проведал?.."
      -- Не понимаешь? -- вскинулся князь. -- Да о твоем непристойном поведении уже весь город гудит, вплоть до последней мыши в самой засраной харчевне!
      -- Какие мыши? -- искренне изумилась княгиня. -- Какая харчевня? Ты что, опять лишку выпил?
      -- С тобой не то что запьешь, а и вовсе сопьешься! -- не унимался князь. -- Ты ж не токмо себя позоришь -- невелика потеря. И даже не меня, а все наше царство-государство. Что теперь о нас иноземцы думать будут, когда узнают, что градоначальничья жена -- фройляйн с Чака штрассе!
      -- Кто-кто? -- не поняла княгиня.
      -- Кто, кто! -- передразнил князь. -- Известно кто -- Реалисмо! -- блеснул он еще одним заморским ругательством.
      Княгиня обернулась -- и увидела Машу, которая уже не делала вид, что вытирает пыль, а слушала, открыв рот. Хотя она и не очень понимала, о чем речь, но всецело была на стороне хозяйки.
      -- Маша, сходи в прихожую, забери мои вещи и отнеси ко мне в светлицу, -- велела Евдокия Даниловна.
      -- Ага, уже и перед собственной прислугой стыдно, -- не без ехидства подхватил князь. -- Маша, останься -- мне, в отличие от некоторых, нечего скрывать от простого народа!
      -- Незачем ей слушать все эти гадости, -- сдержанно возразила княгиня. -- Маша -- чистая и невинная девушка...
      -- В отличие от своей хозяйки, -- перебил Длиннорукий. -- Ну ладно, только снисходя к ее чистоте и невинности. Маша, ступай и делай, что хозяйка велела!
      Маша поспешно вышла, а градоначальник продолжал разоряться:
      -- И не думай, что я буду все это терпеть! Ежели не угомонишь свою похоть, то я сам это сделаю!
      -- Какую похоть? -- чуть не плача, проговорила Евдокия Даниловна. -- Я никогда не давала тебе повода заподозрить себя в чем-то подобном!
      -- А какого беса ты чуть не каждодневно шляешься на Сороки?
      -- В церковь хожу, -- ответила княгиня, побледнев. К счастью, супруг этого не заметил.
      -- В церковь или к этому попу, как его, отцу Александру? -- не унимался князь. -- Может быть, ты еще скажешь, что вместе с ним Богу молишься?
      -- Естественно, -- справившись с волнением, не без некоторого вызова сказала Евдокия Даниловна. -- А чем еще я должна с ним заниматься?
      -- Чем? Известно чем! -- И князь произнес не совсем приличное слово, обозначающее то, чем, по его мнению, занимаются Евдокия Даниловна и отец Александр в храме на Сороках.
      -- Я -- и отец Александр? -- искренне изумилась княгиня.
      -- Да-да, ты и отец Александр! -- стукнул по столу князь. -- И не смей говорить, что это пустые поклепы!
      -- Именно что пустые поклепы, -- подтвердила Евдокия Даниловна. Только теперь она поняла, что истинная причина ее посещений церкви Всех Святых пока что остается для мужа неведомой. Что, конечно, ни в коей мере не освобождало от соблюдения всевозможной осторожности впредь.
      А градоначальник продолжал свои обличения:
      -- Ну ладно, раз уж законный муж тебе наскучил, так спала бы со своим попом -- леший с тобой! Так нет же, ты же, чтобы угодить своему полюбовничку, еще и используешь мое государственное положение!
      -- Что?!! -- еще более изумилась княгиня. И вдруг в ее голосе послышалось непритворное сострадание: -- По-моему, князь у тебя уже началась белая горячка.
      -- Не прикидывайся дурой! -- грозно прикрикнул князь. -- А то я не знаю, кто от моего имени послал на Сороки чиновника, чтобы он составил смету на починку храма!
      Княгиня ничего не ответила -- речь ее супруга все более походила на какой-то дичайший бред, который можно было бы назвать пьяным бредом, если бы князь был пьян.
      -- Ну как же, -- с желчью в голосе продолжал Длиннорукий, -- а то других надобностей у нас нет, кроме этой церкви, от которой городу одно разорение! Ничего, погодите -- скоро я ее вообще прикрою ко всем бесам, а твоего любовничка сошлю за десятую версту!..
      -- Во-первых, отец Александр -- мой духовник, а не любовник, -- воспользовавшись передышкой в обличениях супруга, возразила Евдокия Даниловна. -- А потом, насколько я знаю, церкви состоят в ведении Духовного управления, и не от тебя зависит, какую закрывать, а какую открывать.
      -- Ну так пускай твое сраное Духовное управление и чинит им стены с подвалами в придачу, -- напоследок взъярился градоначальник, -- а меня увольте!
      И князь, бросив на прощание уничтожающий (как ему казалось) взор на супругу, удалился на свою половину -- завивать горе веревочкой.
     
      x x x
     
     

Главная 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200