Какие были вчера похороны? Ты целый день пировал у немца - воротился пьян,
     завалился в постелю, да и спал до сего часа, как уж к обедне отблаговестили".
      - "Ой ли!", сказал обрадованный гробовщик.
      "Вестимо так", - отвечала работница.
      - "Ну, коли так, давай скорее чаю, да позови дочерей".
     
     
     
     СТАНЦИОННЫЙ СМОТРИТЕЛЬ
     
     Коллежский регистратор,
     Почтовой станции диктатор
      Князь Вяземский.
     
     Кто не проклинал станционных смотрителей, кто с ними не бранивался? Кто, в
     минуту гнева, не требовал от них роковой книги, дабы вписать в оную свою
     бесполезную жалобу на притеснение, грубость и неисправность? Кто не почитает их
     извергами человеческого рода, равными покойным подъячим или, по крайней мере,
     муромским разбойникам? Будем однако справедливы, постараемся войти в их
     положение, и может быть, станем судить о них гораздо снисходительнее. Что такое
     станционный смотритель? Сущий мученик четырнадцатого класса, огражденный своим
     чином токмо от побоев, и то не всегда (ссылаюсь на совесть моих читателей).
     Какова должность сего диктатора, как называет его шутливо князь Вяземский? Не
     настоящая ли каторга? Покою ни днем, ни ночью. Всю досаду, накопленную во время
     скучной езды, путешественник вымещает на смотрителе. Погода несносная, дорога
     скверная, ямщик упрямый, лошади не везут - а виноват смотритель. Входя в бедное
     его жилище, проезжающий смотрит на него, как на врага; хорошо, если удастся ему
     скоро избавиться от непрошенного гостя; но если не случится лошадей?.. боже!
     какие ругательства, какие угрозы посыплются на его голову! В дождь и слякоть
     принужден он бегать по дворам; в бурю, в крещенский мороз уходит он в сени, чтоб
     только на минуту отдохнуть от крика и толчков раздраженного постояльца.
     Приезжает генерал; дрожащий смотритель отдает ему две последние тройки, в том
     числе курьерскую. Генерал едет, не сказав ему спасибо. Чрез пять минут -
     колокольчик!... и фельд-егерь бросает ему на стол свою подорожную!.. Вникнем во
     все это хорошенько, и вместо негодования, сердце наше исполнится искренним
     состраданием. Еще несколько слов: в течении двадцати лет сряду, изъездил я
     Россию по всем направлениям; почти все почтовые тракты мне известны; несколько
     поколений ямщиков мне знакомы; редкого смотрителя не знаю я в лицо, с редким не
     имел я дела; любопытный запас путевых моих наблюдений надеюсь издать в
     непродолжительном времени; покаместь скажу только, что сословие станционных
     смотрителей представлено общему мнению в само
     
     м ложном виде. Сии столь оклеветанные смотрители вообще суть люди мирные, от
     природы услужливые, склонные к общежитию, скромные в притязаниях на почести и не
     слишком сребролюбивые. Из их разговоров (коими некстати пренебрегают господа
     проезжающие) можно почерпнуть много любопытного и поучительного. Что касается до
     меня, то, признаюсь, я предпочитаю их беседу речам какого-нибудь чиновника 6-го
     класса, следующего по казенной надобности.
      Легко можно догадаться, что есть у меня приятели из почтенного сословия
     смотрителей. В самом деле, память одного из них мне драгоценна. Обстоятельства
     некогда сблизили нас, и об нем-то намерен я теперь побеседовать с любезными
     читателями.
      В 1816 году, в мае месяце, случилось мне проезжать через ***скую губернию, по
     тракту, ныне уничтоженному. Находился я в мелком чине, ехал на перекладных, и
     платил прогоны за две лошади. В следствие сего смотрители со мною не
     церемонились, и часто бирал я с бою то, что, во мнении моем, следовало мне по
     праву. Будучи молод и вспыльчив, я негодовал на низость и малодушие смотрителя,
     когда сей последний отдавал приготовленную мне тройку под коляску чиновного
     барина. Столь же долго не мог я привыкнуть и к тому, чтоб разборчивый холоп
     обносил меня блюдом на губернаторском обеде. Ныне то и другое кажется мне в
     порядке вещей. В самом деле, что было бы с нами, если бы вместо общеудобного
     правила: чин чина почитай, ввелось в употребление другое, на пример: ум ума
     почитай? Какие возникли бы споры! и слуги с кого бы начинали кушанье подавать?
     Но обращаюсь к моей повести.
      День был жаркий. В трех верстах от станции *** стало накрапывать, и через
     минуту проливной дождь вымочил меня до последней нитки. По приезде на станцию,
     первая забота была поскорее переодеться, вторая спросить себе чаю. "Эй Дуня!"
     закричал смотритель, "поставь самовар, да сходи за сливками". При сих словах
     вышла из-за перегородки девочка лет четырнадцати, и побежала в сени. Красота ее
     меня поразила. "Это твоя дочка?" спросил я смотрителя. - "Дочка-с" отвечал он с
     видом довольного самолюбия; "да такая разумная, такая проворная, вся в покойницу
     мать". Тут он принялся переписывать мою подорожную, а я занялся рассмотрением
     картинок, украшавших его смиренную, но опрятную обитель. Они изображали историю
     блудного сына: в первой почтенный старик в колпаке и шлафорке отпускает
     беспокойного юношу, который поспешно принимает его благословение и мешок с
     деньгами. В другой яркими чертами изображено развратное поведение молодого
     человека: он сидит за столом, окруженный ложными друзьями и бесстыдными
     женщинами. Далее, промотавшийся юноша, в рубище и в треугольной шляпе, пасет
     свиней и разделяет с ними трапезу; в его лице изображены глубокая печаль и
     раскаяние. Наконец представлено возвращение его к отцу; добрый старик в том же
     колпаке и шлафорке выбегает к нему на встречу: блудный сын стоит на коленах; в
     перспективе повар убивает упитанного тельца, и старший брат вопрошает слуг о
     причине таковой радости. Под каждой картинкой прочел я приличные немецкие стихи.
     Все это до ныне сохранилось в моей памяти, также как и горшки с бальзамином и
     кровать с пестрой занавескою, и прочие предметы, меня в то время окружавшие.
     Вижу, как теперь, самого хозяина, человека лет пятидесяти, свежего и бодрого, и
     его длинный зеленый сертук с тремя медалями на полинялых лентах.
      Не успел я расплатиться со старым моим ямщиком, как Дуня возвратилась с
     самоваром. Маленькая кокетка со второго взгляда заметила впечатление,
     произведенное ею на меня; она потупила большие голубые глаза; я стал с нею
     разговаривать, она отвечала мне безо всякой робости, как девушка, видевшая свет.
     Я предложил отцу ее стакан пуншу; Дуне подал я чашку чаю, и мы втроем начали
     беседовать, как будто век были знакомы.
      Лошади были давно готовы, а мне все не хотелось расстаться с смотрителем и его
     дочкой. Наконец я с ними простился; отец пожелал мне доброго пути, а дочь
     проводила до телеги. В сенях я остановился и просил у ней позволения ее
     поцаловать; Дуня согласилась... Много могу я насчитать поцалуев,
     
      С тех пор, как этим занимаюсь,
     
     но ни один не оставил во мне столь долгого, столь приятного воспоминания.
     
     

Главная Страницы1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200
Хостинг от