- Это значит, - отвечал я ему с видом как можно более невинным,- обходиться
     ласково, не слишком строго, давать побольше воли, держать в ежевых рукавицах.
      "Гм, понимаю... "и не давать ему воли"... нет, видно ешевы рукавицы значит не
     то... "При сем... его паспорт"... Где ж он? А, вот... "отписать в
     Семеновский"... Хорошо, хорошо: все будет сделано... "Позволишь без чинов обнять
     себя и... старым товарищем и другом" - а! наконец догадался... и прочая и
     прочая... Ну, батюшка, - сказал он, прочитав письмо и отложив в сторону мой
     паспорт - все будет сделано: ты будешь офицером переведен в ***полк, и чтоб тебе
     времени не терять, то завтра же поезжай в Белогорскую крепость, где ты будешь в
     команде капитана Миронова, доброго и честного человека. Там ты будешь на службе
     настоящей, научишься дисциплине. В Оренбурге делать тебе нечего; рассеяние
     вредно молодому человеку. А сегодня милости просим: отобедать у меня".
      Час от часу не легче! подумал я про себя; к чему послужило мне то, что еще в
     утробе матери я был уже гвардии сержантом! Куда это меня завело? В полк и в
     глухую крепость на границу Киргиз-кайсацких степей!.. Я отобедал у Андрея
     Карловича, втроем с его старым адъютантом. Строгая немецкая экономия царствовала
     за его столом, и я думаю, что страх видеть иногда лишнего гостя за своею
     холостою трапезою был отчасти причиною поспешного удаления моего в гарнизон. На
     другой день я простился с генералом и отправился к месту моего назначения.
     
     
     ГЛАВА III.
     
     КРЕПОСТЬ.
     
      Мы в фортеции живем,
      Хлеб едим и воду пьем;
      А как лютые враги
      Придут к нам на пироги,
      Зададим гостям пирушку:
      Зарядим картечью пушку.
      Солдатская песня.
     
      Старинные люди, мой батюшка.
      Недоросль.
     
      Белогорская крепость находилась в сорока верстах от Оренбурга. Дорога шла по
     крутому берегу Яика. Река еще не замерзала, и ее свинцовые волны грустно чернели
     в однообразных берегах, покрытых белым снегом. За ними простирались киргизские
     степи. Я погрузился в размышления, большею частию печальные. Гарнизонная жизнь
     мало имела для меня привлекательности. Я старался вообразить себе капитана
     Миронова, моего будущего начальника, и представлял его строгим, сердитым
     стариком, не знающим ничего, кроме своей службы, и готовым за всякую безделицу
     сажать меня под арест на хлеб и на воду. Между тем начало смеркаться. Мы ехали
     довольно скоро. - Далече ли до крепости?- спросил я у своего ямщика. "Недалече"
     - отвечал он. - "Вон уж видна". - Я глядел во все стороны, ожидая увидеть
     грозные бастионы, башни и вал; но ничего не видал, кроме деревушки, окруженной
     бревенчатым забором. С одной стороны стояли три или четыре скирда сена,
     полузанесенные снегом; с другой скривившаяся мельница, с лубочными крыльями,
     лениво опущенными. - Где же крепость? - спросил я с удивлением. - "Да вот она" -
     отвечал ямщик указывая на деревушку, и с этим словом мы в нее въехали. У ворот
     увидел я старую чугунную пушку; улицы были тесны и кривы; избы низки и большею
     частию покрыты соломою. Я велел ехать к коменданту и через минуту кибитка
     остановилась перед деревянным домиком, выстроенным на высоком месте, близ
     деревянной же церкви.
      Никто не встретил меня. Я пошел в сени и отворил дверь в переднюю. Старый
     инвалид, сидя на столе, нашивал синюю заплату на локоть зеленого мундира. Я
     велел ему доложить обо мне. "Войди, батюшка", - отвечал инвалид: - "наши дома".
     Я вошел в чистенькую комнатку, убранную по-старинному. В углу стоял шкаф с
     посудой; на стене висел диплом офицерский за стеклом и в рамке; около него
     красовались лубочные картинки, представляющие взятие Кистрина и Очакова, также
     выбор невесты и погребение кота. У окна сидела старушка в телогрейке и с платком
     на голове. Она разматывала нитки, которые держал, распялив на руках, кривой
     старичок в офицерском мундире. "Что вам угодно, батюшка?" - спросила она,
     продолжая свое занятие. Я отвечал, что приехал на службу и явился по долгу
     своему к господину капитану, и с этим словом обратился-было к кривому старичку,
     принимая его за коменданта; но хозяйка перебила затверженную мною речь. "Ивана
     Кузмича дома нет" - сказала она; - "он пошел в гости к отцу Герасиму; да все
     равно, батюшка, я его хозяйка. Прошу любить и жаловать. Садись, батюшка". Она
     кликнула девку и велела ей позвать урядника. Старичок своим одиноким глазом
     поглядывал на меня с любопытством. "Смею спросить" - сказал он; - "вы в каком
     полку изволили служить?" Я удовлетворил его любопытству. "А смею спросить" -
     продолжал он, - "зачем изволили вы перейти из гвардии в гарнизон?" - Я отвечал,
     что такова была воля начальства. "Чаятельно, за неприличные гвардии офицеру
     поступки" - продолжал неутомимый вопрошатель. - "Полно врать пустяки" - сказала
     ему капитанша: - "ты видишь, молодой человек с дороги устал; ему не до тебя...
     (держи-ка руки прямее...) А ты, мой батюшка", - продолжала она, обращаясь ко мне
     - "не печалься, что тебя упекли в наше захолустье. Не ты первый, не ты
     последний. Стерпится, слюбится. Швабрин Алексей Иваныч вот уж пятый год как к
     нам переведен за смертоубийство. Бог знает, какой грех его попутал; он, изволишь
     видеть, поехал за город с одним поручиком, да взяли с собою шпаги, да и ну друг
     в друга пырять; а Алексей Иван
     
     ыч и заколол поручика, да еще при двух свидетелях! Что прикажешь делать? На грех
     мастера нет".
      В эту минуту вошел урядник, молодой и статный казак. "Максимыч!" - сказала ему
     капитанша. - "Отведи г. офицеру квартиру, да почище". - "Слушаю, Василиса
     Егоровна", - отвечал урядник. - "Не поместить ли его благородие к Ивану
     Полежаеву?" - "Врешь, Максимыч", - сказала капитанша: - "у Полежаева и так
     тесно; он же мне кум и помнит, что мы его начальники. Отведи г. офицера... как
     ваше имя и отчество, мой батюшка? Петр Андреич?.. Отведи Петра Андреича к Семену
     Кузову. Он, мошенник, лошадь свою пустил ко мне в огород. Ну, что, Максимыч, все
     ли благополучно?"
      - Все, славу богу, тихо, - отвечал казак; - только капрал Прохоров подрался в
     бане с Устиньей Негулиной за шайку горячей воды.
      "Иван Игнатьич! - сказала капитанша кривому старичку. - "Разбери Прохорова с
     Устиньей, кто прав, кто виноват. Да обоих и накажи. Ну, Максимыч, ступай себе с
     богом. Петр Андреич, Максимыч отведет вас на вашу квартиру".
      Я откланялся. Урядник привел меня в избу, стоявшую на высоком берегу реки, на
     самом краю крепости. Половина избы занята была семьею Семена Кузова, другую
     отвели мне. Она состояла из одной горницы довольно опрятной, разделенной надвое
     
     

Главная Страницы1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200
Хостинг от