сюда!" закричало несколько голосов. Я велел ямщику подъехать. "Помилуй, где ты
     замешкался?" сказал мне кто-то; "невеста в обмороке; поп не знает, что делать;
     мы готовы были ехать назад. Выходи же скорее". Я молча выпрыгнул из саней и
     вошел в церковь, слабо освещенную двумя или тремя свечами. Девушка сидела на
     лавочке в темном углу церкви; другая терла ей виски. "Слава богу", сказала эта,
     "насилу вы приехали. Чуть было вы барышню не уморили". Старый священник подошел
     ко мне с вопросом: "Прикажете начинать?" - "Начинайте, начинайте, батюшка",
     отвечал я рассеянно. Девушку подняли. Она показалась мне не дурна... Непонятная,
     непростительная ветренность... я стал подле нее перед налоем; священник
     торопился; трое мужчин и горничная поддерживали невесту и заняты были только ею.
     Нас обвенчали. "Поцалуйтесь", сказали нам. Жена моя обратила ко мне бледное свое
     лицо. Я хотел было ее поцаловать... Она вскрикнула: "Ай, не он! не он!" и упала
     без памяти. Свидетели устремили на меня испуганные глаза. Я повернулся, вышел из
     церкви безо всякого препятствия, бросился в кибитку и закричал: пошел!"
      "Боже мой!" закричала Марья Гавриловна: "и вы не знаете, что сделалось с
     бедной вашею женою?"
      "Не знаю", отвечал Бурмин: "не знаю, как зовут деревню, где я венчался; не
     помню, с которой станции поехал. В то время я так мало пологал важности в
     преступной моей проказе, что, отъехав от церкви, заснул, и проснулся на другой
     день поутру, на третьей уже станции. Слуга, бывший тогда со мною, умер в походе,
     так что я не имею и надежды отыскать ту, над которой подшутил я так жестоко, и
     которая теперь так жестоко отомщена".
      "Боже мой, боже мой!" сказала Марья Гавриловна, схватив его руку; "так это
     были вы! И вы не узнаете меня?"
      Бурмин побледнел... и бросился к ее ногам...
     
     
     
     <РОМАН В ПИСЬМАХ>
     
     
      1. <Лиза - Саше.>
     
      Ты конечно, милая Сашинька, удивилась нечаянному моему отъезду в деревню.
     Спешу объясниться во всем откровенно. Зависимость моего положения была всегда
     мне тягостна. Конечно Авдотья Андреевна воспитывала меня на ровне с своею
     племянницею. Но в ее доме я все же была воспитанница, а ты не можешь вообразить
     как много мелочных горестей неразлучны с этим званием. Многое должна была я
     сносить, во многом уступать, многого не видеть, между тем как мое самолюбие
     прилежно замечало малейший оттенок небрежения. Самое равенство мое с княжною
     было мне в тягость. Когда являлись мы на бале, одетые одинаково, я досадовала не
     видя на ее шее жемчугов. Я чувствовала, что она не носила их для того только
     чтоб не отличаться от меня, и эта внимательность уж оскорбляла меня. Не уж то
     предполагают во мне, думала я, зависть или что-нибудь похожее на такое детское
     малодушие? Поведение со мною мужчин, как бы оно ни было учтиво, поминутно
     задевало мое самолюбие. Холодность их или приветливость, все казалось мне
     неуважением. Словом я была создание пренесчастное и сердце мое, от природы
     нежное, час от часу более ожесточалось. Заметила ли ты, что все девушки,
     состоящие на правах воспитанниц, дальных родственниц, demoiselles de сомраgnie и
     тому подобное, обыкновенно бывают или низкие служанки, или несносные причудницы?
     Последних я уважаю и извиняю от всего сердца.
      Тому ровно три недели получила я письмо от бедной моей бабушки. Она жаловалась
     на свое одиночество и звала меня к себе в деревню. Я решилась воспользоваться
     этим случаем. Насилу могла выпросить у Авдотьи Андреевны позволения ехать, и
     должна была обещать зимою возвратиться в Петербург, но я не намерена сдержать
     свое слово. Бабушка мне чрезвычайно обрадовалась; она никак меня не ожидала.
     Слезы ее меня тронули несказанно. Я сердечно ее полюбила. Она была некогда в
     большом свете и сохранила много тогдашней любезности.
      Теперь я живу дома, я хозяйка - и ты не поверишь, как<ое> это мне истинное
     наслаждение. Я тотчас привыкла к деревенской жизни, и мне вовсе не странно
     отсутств<ие> роскоши. - Деревня наша очень мила. Старинный дом на горе, сад,
     озеро, рощи сосновые, все это осенью и зимо<ю> немного печально, но за то весной
     и летом должн<о> казаться земным раем. Соседей у нас мало, и я еще ни с кем не
     видалась. Уединение мне нравится на самом деле как в элегиях твоего Ламартина.
      Пиши ко мне, мой ангел, письма твои будут мне большим утешением. Что ваши
     балы, что наши общие знакомые? Хоть я и сделалась затворницей, однакож я не
     вовсе отказалась от суеты мира - вести об нем для меня занимательны.
     
      Село Павловское.
     
     
      2. <Ответ Саши.>
     
      Милая Лиза.
     
      Вообрази мое изумление, когда узнала я про твой отъезд в деревню. Увидев
     княжну Ольгу одну, я думала, что ты нездорова, и не хотела поверить ее словам.
     На другой день получаю твое письмо. Поздравляю тебя, мой ангел, с новым образом
     жизни. Радуюсь, что он тебе понравился. Твои жалобы о прежнем твоем положении
     меня тронули до слез, но показались мне слишком горькими. Как можешь ты
     сравнивать себя с воспитанницами и demois de cnie? Все знают, что
     Ольгин отец был всем обязан твоему и что дружба их была столь же священна, как
     самое близкое родство. Ты казалось была довольна своей судьбою. Никогда не
     предполагала я в тебе столько раздражительности. Признайся: нет ли другой,
     тайной причины твоему поспешному отъезду. Я подозреваю... но ты со мною
     скромничаешь, - и я боюсь рассердить тебя заочно своими догадками.
      Что сказать тебе про Петербург? Мы еще на даче, но почти все уже разъехались.
     Балы начнутся недели через две. Погода прекрасная. Я гуляю очень много. На днях
     обедал<и> у нас гости, - один из них спрашивал, имею ли о тебе известия. Он
     сказал, что твое отсутствие на балах заметно, как порванная струна в форте-piano
     - и я совершенно с ним согласна. Я все надеюсь, что этот припадок мизантропии
     будет не продолжителен. Возвратись, мой ангел; а то нынешней зимою мне не с кем
     будет разделять моих невинных наблюдений, и некому будет передавать эпиграмм
     моего сердца. Прости, моя милая, - подумай и одумайся.
     
      Крестовский остров.
     
     
      3. <Лиза - Саше.>
     
      Письмо твое меня чрезвычайно утешило - оно так живо напомнило мне Петербург.
     
     

Главная Страницы1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200
Хостинг от