великодушных моих товарищей. Тогда, к неописанному моему изумлению, увидел я
     среди мятежных старшин Швабрина, обстриженного в кружок и в казацком кафтане. Он
     подошел к Пугачеву и сказал ему на ухо несколько слов. "Вешать его!" - сказал
     Пугачев, не взглянув уже на меня. Мне накинули на шею петлю. Я стал читать про
     себя молитву, принося богу искреннее раскаяние во всех моих прегрешениях и моля
     его о спасении всех близких моему сердцу. Меня притащили под виселицу. "Не бось,
     не бось", - повторяли мне губители, может быть, и вправду желая меня ободрить.
     Вдруг услышал я крик: "Постойте, окаянные! погодите!.." Палачи остановились.
     Гляжу: Савельич лежит в ногах у Пугачева. "Отец родной!" - говорил бедный
     дядька. - "Что тебе в смерти барского дитяти? Отпусти его; за него тебе выкуп
     дадут; а для примера и страха ради, вели повесить хоть меня старика!" Пугачев
     дал знак, и меня тотчас развязали и оставили. "Батюшка наш тебя милует" -
     говорили мне. В эту минуту не могу сказать, чтоб я обрадовался своему
     избавлению, не скажу однако ж, чтоб я о нем и сожалел. Чувствования мои были
     слишком смутны. Меня снова привели к самозванцу и поставили перед ним на колени.
     Пугачев протянул мне жилистую свою руку. "Цалуй руку, цалуй руку!" - говорили
     около меня. Но я предпочел бы самую лютую казнь такому подлому унижению.
     "Батюшка Петр Андреич!" - шептал Савельич, стоя за мною и толкая меня. - "Не
     упрямься! что тебе стоит? плюнь да поцалуй у злод... (тьфу!) поцалуй у него
     ручку". Я не шевелился. Пугачев опустил руку, сказав с усмешкою: "Его благородие
     знать одурел от радости. Подымите его!" - Меня подняли и оставили на свободе. Я
     стал смотреть на продолжение ужасной комедии.
      Жители начали присягать. Они подходили один за другим, цалуя распятие и потом
     кланяясь самозванцу. Гарнизонные солдаты стояли тут же. Ротный портной,
     вооруженный тупыми своими ножницами, резал у них косы. Они, отряхиваясь,
     подходили к руке Пугачева, который объявлял им прощение и принимал в свою шайку.
     Все это продолжалось около трех часов. Наконец Пугачев встал с кресел и сошел с
     крыльца в сопровождении своих старшин. Ему подвели белого коня, украшенного
     богатой сбруей. Два казака взяли его под руки и посадили на седло. Он объявил
     отцу Герасиму, что будет обедать у него. В эту минуту раздался женский крик.
     Несколько разбойников вытащили на крыльцо Василису Егоровну, растрепанную и
     раздетую донага. Один из них успел уже нарядиться в ее душегрейку. Другие
     таскали перины, сундуки, чайную посуду, белье и всю рухлядь. "Батюшки мои!" -
     кричала бедная старушка. - "Отпустите душу на покаяние. Отцы родные, отведите
     меня к Ивану Кузмичу". Вдруг она взглянула на виселицу и узнала своего мужа.
     "Злодеи!" - закричала она в исступлении. - "Что это вы с ним сделали? Свет ты
     мой, Иван Кузмич, удалая солдатская головушка! не тронули тебя ни штыки
     прусские, ни пули турецкие; не в честном бою положил ты свой живот, а сгинул от
     беглого каторжника!" - Унять старую ведьму! - сказал Пугачев. Тут молодой казак
     ударил ее саблею по голове, и она упала мертвая на ступени крыльца. Пугачев
     уехал; народ бросился за ним.
     
     
     ГЛАВА VIII.
     
     НЕЗВАНЫЙ ГОСТЬ.
     
      Незваный гость хуже татарина.
      Пословица.
     
      Площадь опустела. Я все стоял на одном месте, и не мог привести в порядок
     мысли, смущенные столь ужасными впечатлениями.
      Неизвестность о судьбе Марьи Ивановны пуще всего меня мучила. Где она? что с
     нею? успела ли спрятаться? надежно ли ее убежище?.. Полный тревожными мыслями, я
     вошел в комендантской дом... Все было пусто; стулья, столы, сундуки были
     переломаны; посуда перебита; все растаскано. Я взбежал по маленькой лестнице,
     которая вела в светлицу, и в первый раз отроду вошел в комнату Марьи Ивановны. Я
     увидел ее постелю, перерытую разбойниками; шкап был разломан и ограблен;
     лампадка теплилась еще перед опустелым кивотом. Уцелело и зеркальцо, висевшее в
     простенке... Где ж была хозяйка этой смиренной, девической кельи? Страшная мысль
     мелькнула в уме моем: я вообразил ее в руках у разбойников... Сердце мое
     сжалось. . . Я горько, горько заплакал, и громко произнес имя моей любезной... В
     эту минуту послышался легкий шум, и из-за шкапа явилась Палаша, бледная и
     трепещущая.
      "Ах, Петр Андреич!" - сказала она, сплеснув руками. - "Какой денек! какие
     страсти!.."
      - А Марья Ивановна? - спросил я нетерпеливо, - что Марья Ивановна?
      "Барышня жива" - отвечала Палаша. - "Она спрятана у Акулины Памфиловны".
      - У попадьи! - вскричал я с ужасом. - Боже мой! да там Пугачев!..
      Я бросился вон из комнаты, мигом очутился на улице и опрометью побежал в дом
     священника, ничего не видя и не чувствуя. Там раздавались крики, хохот и
     песни... Пугачев пировал с своими товарищами. Палаша прибежала туда же за мною.
     Я подослал ее вызвать тихонько Акулину Памфиловну. Через минуту попадья вышла ко
     мне в сени с пустым штофом в руках.
      - Ради бога! где Марья Ивановна? - спросил я с неизъяснимым волнением.
      "Лежит, моя голубушка, у меня на кровати, там за перегородкою" - отвечала
     попадья. - "Ну, Петр Андреич, чуть было не стряслась беда, да слава богу, все
     прошло благополучно: злодей только что уселся обедать, как она, моя бедняжка,
     очнется да застонет!.. Я так и обмерла. Он услышал: "А кто это у тебя охает,
     старуха?" Я вору в пояс: племянница моя, государь; захворала, лежит, вот уж
     другая неделя. - "А молода твоя племянница?" - Молода, государь. - "А покажи-ка
     мне, старуха, свою племянницу". - У меня сердце так и йокнуло, да нечего было
     делать. - Изволь, государь; только девка-то не сможет встать и придти к твоей
     милости. - "Ничего, старуха, я и сам пойду погляжу". И ведь пошел окаянный за
     перегородку; как ты думаешь! ведь отдернул занавес, взглянул ястребиными своими
     глазами! - и ничего... бог вынес! А веришь ли, я и батька мой так уж и
     приготовились к мученической смерти. К счастию, она, моя голубушка, не узнала
     его. Господи владыко, дождались мы праздника! Нечего сказать! бедный Иван
     Кузмич! кто бы подумал!.. А Василиса-то Егоровна? А Иван-то Игнатьич? Его-то за
     что?.. Как это вас пощадили? А каков Швабрин, Алексей Иваныч? Ведь остригся в
     кружок и теперь у нас тут же с ними пирует! Проворен, нечего сказать! А как
     сказала я про больную племянницу, так он, веришь ли, так взглянул на меня, как
     бы ножом насквозь; однако не выдал, спасибо ему и за то". - В эту минуту
     раздались пьяные крики гостей и голос отца Герасима. Гости требовали вина,
     хозяин кликал сожительницу. Попадья расхлопоталась. "Ступайте себе домой, Петр
     Андреич", - сказала она; - "теперь не до вас; у злодеев попойка идет. Беда,
     попадетесь под пьяную руку. Прощайте, Петр Андреич. Что будет, то будет; авось
     бог не оставит!"
      Попадья ушла. Несколько успокоенный, я отправился к себе на квартиру. Проходя
     мимо площади, я увидел несколько башкирцев, которые теснились около виселицы и
     стаскивали сапоги с повешенных; с трудом удержал я порыв негодования, чувствуя
     
     

Главная Страницы1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200
Хостинг от