отпустил гонца с подарком и объявил нам свое намерение остановиться в Кумах. -
     Он послал своего любимого раба выбрать и нанять ему дом и стал ожидать его
     возвращения в кипарисной роще, посвященной Эвменидам.
      Мы окружили его с беспокойством. Флавий Аврелий спросил - Долго ли думал он
     оставаться в Кумах, и не страшится ли раздражить Нерона ослушанием?
      - Я не только не думаю ослушаться его, отвечал П<етроний> с улыбкою, но даже
     намерен предупредить его желания - Но вам, друзья мои, советую возвратиться. -
     Путник в ясный день отдыхает под тению дуба, но во время грозы от него
     благоразумно удаляется, страшась ударов молнии. -
      Мы все изъявили желание с ним остаться и Петроний ласково нас благодарил. -
     Слуга возвратился - и повел нас в дом уже им выбранный. - Он находился в
     предместии города. - Им управлял старый отпущенник в отсутствии хозяина, уже
     давно покинувшего Италию. Несколько рабов под его надзором заботились о чистоте
     комнат и садов. В широких сенях нашли мы кумиры девяти Муз, у дверей стояли два
     кентавра.
      П.<етроний> остановился у мраморного порога и прочел начертанное на нем
     приветствие: Здравствуй! Печальная улыбка изобразилась на лице его. - Старый
     управитель повел его в Вивлиофику, где осмотрели мы несколько свитков и вошли
     потом в спальню хозяина. Она убрана была просто. - В ней находились только 2
     семейные статуи. - Одна изображала матрону, сидящую в креслах, другая девочку,
     играющую [мячем]. На столике подле постели стояла маленькая лампада. - Здесь
     Петроний остался (на) отдых и нас отпустил, пригласив вечером к нему собраться.
     -
     
      Я не мог уснуть; печаль наполняла мою [душу]. Я видел [в] Петронии не только
     щедрого благодетеля, но и друга, искренно ко мне привязанного. Я уважал его
     обширный ум; я любил его прекрасную душу. В разговорах с ним почерпал я знание
     света <и> людей, известных мне более по умозрениям божественного Платона, нежели
     по собственному опыту. - Его суждения обыкновенно были быстры и верны.
     Равнодушие ко всему избавляло его от пристрастия, а искренность в отношении к
     самому себе делала его проницательным. Жизнь не могла представить ему ничего
     нового; он изведал все наслаждения; чувства его дремали, притупленные привычкою.
     - Но ум его хранил удивительную свежесть. - Он любил игру мыслей, как и гармонию
     слов. - Охотно слушал философические рассуждения, и сам писал стихи не хуже
     Катулла.
      Я сошел в сад и долго ходил по излучистым его тропинкам, осененным старыми
     деревьями. - Я сел на скамейку, под тень широкого тополя, - у которого стояла
     статуя молодого Сатира, прорезывающего тростник. - Желая развлечь, как-нибудь,
     печальные мысли, я взял записные дощечки и перевел одну из од Анакреона, которую
     и сберег в память этого печального дня:
     
     Поседели, поредели.
     <Кудри, честь главы моей,
     Зубы в деснах ослабели
     И потух огонь очей.
     Сладкой жизни мне немного
     Провожать осталось дней,
     Парка счет ведет им строго,
     Тартар тени ждет моей. -
     Страшен хлад подземна свода,
     Вход в него для всех открыт,
     Из него же нет исхода...
     Всяк сойдет - и там забыт>
     
      Солнце клонилось к западу; я пошел к Петронию - [я нашел его в] библиотеке. Он
     расхаживал - с ним был его домашний лекарь Септимий. Петроний, увидя меня,
     остановился и произнес шутливо:
     
     <Узнают коней ретивых
     По их вызженным таврам,
     Узнают парфян кичливых
     По высоким клобукам.
     Я любовников счастливых
     Узнаю по их глазам.>
     
      Ты угадал, отвечал я Петр.<онию> и подал ему свои дощечки. Он прочитал мои
     стихи. Облако задумчивости прошло по его лицу и тотчас рассеялось. Когда читаю
     подобные стихотворения, сказал он, мне всегда любопытно знать, как умерли те,
     которые так сильно были поражены мыслию о смерти. - Анакреон уверяет, что Тартар
     его ужасает, но не верю ему - также не верю трусости Горация. Вы знаете оду его?
     
     <Кто из богов мне возвратил
     Того, с кем первые походы
     И браней ужас я делил,
     Когда за призраком свободы
     Нас Брут отчаянный водил?
     С кем я тревоги боевые
     В шатре за чашей забывал,
     И кудри, плющем увитые,
     Сирийским мирром умащал?
     Ты помнишь час ужасный битвы,
     Когда я, трепетный квирит,
     Бежал, нечестно брося щит,
     Творя обеты и молитвы?
     Как я боялся! как бежал!
     Но Эрмий сам незапной тучей
     Меня покрыл и вдаль умчал
     И спас от смерти неминучей.
     - - - - - - - - >
     
      Хитрый стихотворец хотел рассмешить Августа и Мецената своею трусостию, чтоб
     не напомнить им о сподвижнике Кассия и Брута. - [Воля ваша, нахожу более
     искренности в его восклицании: Красно и сладостно паденье за отчизну -].
     
     
     
     МЯТЕЛЬ
     
     Кони мчатся по буграм,
     Топчут снег глубокой...
     Вот, в сторонке божий храм
     
     

Главная Страницы1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200
Хостинг от