Клянусь - под смертною секирой
     Глава счастливцев отпадет.>*
     
     
     * возможно, что продолжением этих стихов является отрывок:
     
      И вот уже сокрылся день,
     Восходит месяц златорогий.
     Александрийские чертоги
     Покрыла сладостная тень.
     Фонтаны бьют, горят лампады,
     Курится легкий фимиам.
     И сладострастные прохлады
     Земным готовятся богам.
     В роскошном сумрачном покое.
     Средь обольстительных чудес
     Под сенью пурпурных завес
     Блистает ложе золотое.
     
     
     
     ИСТОРИЯ СЕЛА ГОРЮХИНА
     
      Если бог пошлет мне читателей, то может быть для них будет любопытно узнать,
     каким образом решился я написать Историю села Горюхина. Для того должен я войти
     в некоторые предварительные подробности.
      Я родился от честных и благородных родителей в селе Горюхине 1801 года апреля
     1 числа и первоначальное образование получил от нашего дьячка. Сему-то
     почтенному мужу обязан я впоследствии развившейся во мне охотою к чтению и
     вообще к занятиям литературным. Успехи мои хотя были медленны, но благонадежны,
     ибо на десят<ом> году отроду я знал уже почти все то, что поныне осталось у меня
     в памяти, от природы слабой и которую по причине столь же слабого здоровья не
     дозволяли мне излишне отягощать.
      Звание литератора всегда казалось для меня самым завидным. Родители мои, люди
     почтенные, но простые и воспитанные по-старинному, никогда ничего не читывали и
     во всем доме кроме Азбуки, купленной для меня, календарей и Новейшего
     письмовника, никаких книг не находилось. Чтение письмовника долго было любимым
     моим упражнением. Я знал его наизусть и, не смотря на то, каждый день находил в
     нем новые незамеченные красоты. После генерала Племянникова, у которо<го>
     батюшка был некогда адъютантом, Курганов казался мне величайшим человеком. Я
     расспрашивал о нем у всех и к сожалению никто не мог удовлетворить моему
     любопытству, никто не знал его лично, на все мои вопросы отвечали только, что
     Курганов сочинил Новейший письмовник, что твердо знал я и прежде. Мрак
     неизвестности окружал его как некоего древнего полу-бога; иногда я даже
     сомневался в истинне его существовани<я>. Имя его казалось мне вымышленным и
     предание о нем пустою мифою, ожидавшею изыскания нового Нибура. Однако же он все
     преследовал мое воображение, я старался придать какой-нибудь образ сему
     таинственному лицу, и наконец решил, что должен он был походить на земского
     заседателя Корючкина, маленького старичка с красным носом и сверкающими глазами.
      В 1812 году повезли меня в Москву и отдали в пансион Карла Ивановича Мейера -
     где пробыл я не более трех месяцев, ибо нас распустили перед вступлением
     неприятеля - я возвратился в деревню. По изгнании двухнадесяти языков хотели
     меня снова везти в Москву посмотреть, не возвратился <ли> Карл Ив.<анович> на
     прежнее пепелище или в противном случае отдать меня в другое училище, но я
     упросил матушку оставить меня в деревне, ибо здоровье мое не позволяло мне
     вставать с постели в 7 часов, как обыкновенно заведено во всех пансионах. Таким
     образом достиг я 16-ти (tm)летнего возраста, оставаясь при первоначальном моем
     образовании и играя в лапту с моими потешными, единственн<ая> наук<а>, в коей
     приобрел я достаточное познание во время пребывания моего в пансионе.
      В сие время определился я юнкером в ** пехотный полк, в коем и находился до
     прошлого 18** года. Пребывание мое в полку оставило мне мало приятных
     впечатлений кроме производства в офицеры и выигрыш<а> 245 рублей в то время как
     у меня в кармане всего оставалося рубль 6 грив. Смерть дражайших моих родителей
     принудила меня подать в отставку и приехать в мою вотчину.
      Сия эпоха жизни моей столь для меня важна, что я намерен о ней
     распространиться, заранее прося извинения у благосклонного читателя, если во зло
     употреблю снисходительное его внимание.
      День был осенний и пасмурный. Прибыв на станцию, с которой должно было мне
     своротить на Горюхино, нанял я вольных и поехал проселочною дорогой. Хотя я
     нрава от природы тихого, но нетерпение вновь увидеть места, где провел я лучшие
     свои годы, так сильно овладело мной, что я поминутно погонял моего ямщика, то
     обещая ему на водку, то угрожая побоями, и как удобнее было мне толкать его в
     спину, нежели вынимать и развяз<ыв>ать кошелек, то, признаюсь, раза три и ударил
     его, что отроду со мною не случалось, ибо сословие ямщиков, сам не знаю почему,
     для меня в особенности любезно. Ямщик погонял свою тройку, но мне казалось, что
     он, по обыкновению ямскому, уговаривая лошадей и размахивая кнутом, все-таки
     затягивал гужи. - Наконец завидел Горюхинскую рощу; и через 10 минут въехал на
     барский двор. Сердце мое сильно билось - я смотрел вокруг себя с волнением
     неописанным. 8 лет не видал я Горюхина. Березки, которые при мне посажены были
     около забора, выросли и стали теперь высокими ветвистыми деревьями. Двор, бывший
     некогда украшен тремя правильным<и> цветник<ами>, меж которых шла широкая дорога
     усыпанная песком, теперь обращен был в некошанный луг, на котором паслась бурая
     корова. Бричка моя остановилась у переднего крыльца. Человек мой пошел было
     отворить двери, но они были заколочены, хотя ставни были открыты и дом казался
     обитаемым. Баба вышла из людской избы и спросила, кого мне надобно. Узнав, что
     барин приехал, она снова побежала в избу и вскоре дворня меня окружила. Я был
     тронут до глубины сердца, увидя знакомые и незнакомые лица - и дружески со всеми
     ими цалуясь: мои потешные мальчишки были уже мужиками, а сидевшие некогда на
     полу для посылок девчонки замужними бабами. Мужчины плакали Женщинам говорил я
     без церемонии: "Как ты постарела" - и мне отвечали с чувством "Как вы-то,
     батюшка, подурнели". Повели меня на заднее крыльцо, на встречу мне вышла моя
     кормилица и обняла меня с плачем и рыданием, как многострадального Одиссея.
     Побежали топить баню. Повар, ныне в бездействии отростивший себе бороду,
     вызвался приготов
     
     ить мне обед, или ужин - ибо уже смеркалось. Тотчас очистили мне комнаты, в коих
     жила кормилица с девушками покойной матушки, и я очутился в смиренной отеческой
     обители и заснул в той самой комнате, в которой за 23 года тому родился.
      Около трех недель прошло для меня в хлопотах всякого роду - я возился с
     заседателями, предводителями и всевозможными губернскими чиновниками. Наконец
     принял я наследство и был введен во владение отчиной; я успокоился, но скоро
     
     

Главная Страницы1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200
Хостинг от