взять грех ваш на свою душу. Откройте мне только вашу тайну. Подумайте, что
     счастие человека находится в ваших руках; что не только я, но дети мои, внуки и
     правнуки благословят вашу память и будут ее чтить как святыню...
      Старуха не отвечала ни слова.
      Германн встал.
      - Старая ведьма! - сказал он, стиснув зубы: - так я ж заставлю тебя
     отвечать...
      С этим словом он вынул из кармана пистолет.
      При виде пистолета графиня во второй раз оказала сильное чувство. Она закивала
     головою, и подняла руку, как бы заслоняясь от выстрела... Потом покатилась
     навзничь... и осталась недвижима.
      - Перестаньте ребячиться, - сказал Германн, взяв ее руку. - Спрашиваю
     последний раз: хотите ли назначить мне ваши три карты? - да или нет?
      Графиня не отвечала. Германн увидел, что она умерла.
     
     
      IV.
     
      7 Mai 18**
      Homme sans m-urs et sans religion!
      Переписка.
     
      Лизавета Ивановна сидела в своей комнате, еще в бальном своем наряде,
     погруженная в глубокие размышления. Приехав домой, она спешила отослать
     заспанную девку, нехотя предлагавшую ей свою услугу, - сказала, что разденется
     сама, и с трепетом вошла к себе, надеясь найти там Германна, и желая не найти
     его. С первого взгляда она удостоверилась в его отсутствии, и благодарила судьбу
     за препятствие, помешавшее их свиданию. Она села, не раздеваясь, и стала
     припоминать все обстоятельства, в такое короткое время и так далеко ее
     завлекшие. Не прошло трех недель с той поры, как она в первый раз увидела в
     окошко молодого человека, - и уже она была с ним в переписке, - и он успел
     вытребовать от нее ночное свидание! Она знала имя его, потому только, что
     некоторые из его писем были им подписаны; никогда с ним не говорила, не слыхала
     его голоса, никогда о нем не слыхала... до самого сего вечера. Странное дело! В
     самый тот вечер, на бале, Томский, дуясь на молодую княжну Полину ***, которая,
     против обыкновения, кокетничала не с ним, желал отомстить, оказывая равнодушие:
     он позвал Лизавету Ивановну, и танцовал с нею бесконечную мазурку. Во все время
     шутил он над ее пристрастием к инженерным офицерам, уверял, что он знает гораздо
     более, нежели можно было ей предполагать, и некоторые из его шуток были так
     удачно направлены, что Лизавета Ивановна думала несколько раз, что ее тайна была
     ему известна.
      - От кого вы все это знаете? - спросила она, смеясь.
      - От приятеля известной вам особы, - отвечал Томский: - человека очень
     замечательного!
      - Кто ж этот замечательный человек?
      - Его зовут Германном.
      Лизавета Ивановна не отвечала ничего, но ее руки и ноги поледенели...
      - Этот Германн, - продолжал Томский, - лицо истинно романическое: у него
     профиль Наполеона, а душа Мефистофеля. Я думаю, что на его совести по крайней
     мере три злодейства. Как вы побледнели!.
      - У меня голова болит... Что же говорил вам Германн, - или как бишь его?..
      - Германн очень недоволен своим приятелем: он говорит, что на его месте он
     поступил бы совсем иначе... Я даже полагаю, что Германн сам имеет на вас виды,
     по крайней мере он очень неравнодушно слушает влюбленные восклицания своего
     приятеля.
      - Да где ж он меня видел?
      - В церкви, может быть, - на гулянье!.. Бог его знает! может быть в вашей
     комнате, во время вашего сна: от него станет...
      Подошедшие к ним три дамы с вопросами - oubli ou regret? - прервали разговор,
     который становился мучительно любопытен для Лизаветы Ивановны.
      Дама, выбранная Томским, была сама княжна ***. Она успела с ним изъясниться,
     обежав лишний круг и лишний раз повертевшись перед своим стулом. - Томский,
     возвратясь на свое место, уже не думал ни о Германне, ни о Лизавете Ивановне.
     Она непременно хотела возобновить прерванный разговор; но мазурка кончилась, и
     вскоре после старая графиня уехала.
      Слова Томского были не что иное, как мазурочная болтовня, но они глубоко
     заронились в душу молодой мечтательницы. Портрет, набросанный Томским,
     сходствовал с изображением, составленным ею самою, и, благодаря новейшим
     романам, это, уже пошлое лицо, пугало и пленяло ее воображение. Она сидела,
     сложа крестом голые руки, наклонив на открытую грудь голову, еще убранную
     цветами... Вдруг дверь отворилась, и Германн вошел. Она затрепетала...
      - Где же вы были? - спросила она испуганным шопотом.
      - В спальне у старой графини, - отвечал Германн: - я сейчас от нее. Графиня
     умерла.
      - Боже мой!.. что вы говорите?. .
      - И кажется, - продолжал Германн, - я причиною ее смерти.
      Лизавета Ивановна взглянула на него, и слова Томского раздались в ее душе: у
     этого человека по крайней мере три злодейства на душе! Германн сел на окошко
     подле нее, и все рассказал. Лизавета Ивановна выслушала его с ужасом. Итак эти
     страстные письма, эти пламенные требования, это дерзкое, упорное преследование,
     все это было не любовь! Деньги, - вот чего алкала его душа! Не она могла утолить
     его желания и осчастливить его! Бедная воспитанница была не что иное, как слепая
     помощница разбойника, убийцы старой ее благодетельницы!.. Горько заплакала она,
     в позднем, мучительном своем раскаянии. Германн смотрел на нее, молча: сердце
     его также терзалось, но ни слезы бедной девушки, ни удивительная прелесть ее
     горести не тревожили суровой души его. Он не чувствовал угрызения совести при
     мысли о мертвой старухе. Одно его ужасало: невозвратная потеря тайны, от которой
     ожидал обогащения.
      - Вы чудовище! - сказала наконец Лизавета Ивановна.
      - Я не хотел ее смерти, - отвечал Германн: - пистолет мой не заряжен.
      Они замолчали.
      Утро наступало. Лизавета Ивановна погасила догорающую свечу: бледный свет
     озарил ее комнату. Она отерла заплаканные глаза, и подняла их на Германна: он
     сидел на окошке, сложа руки и грозно нахмурясь. В этом положении удивительно
     напоминал он портрет Наполеона. Это сходство поразило даже Лизавету Ивановну.
      - Как вам выйти из дому? - сказала наконец Лизавета Ивановна. - Я думала
     провести вас по потаенной лестнице, но надобно идти мимо спальни, а я боюсь.
      - Расскажите мне, как найти эту потаенную лестницу; я выйду.
      Лизавета Ивановна встала, вынула из комода ключ, вручила его Германну и дала
     ему подробное наставление. Германн пожал ее холодную, безответную руку,
     поцеловал ее наклоненную голову, и вышел.
     
     

Главная Страницы1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200
Хостинг от