К плечу головушкой склонилась.
     Сорочка легкая спустилась
     С ее прелестного плеча...
     Но вот уж лунного луча
     Сиянье гаснет. Там долина
     Сквозь пар яснеет. Там поток
     Засеребрился; там рожок
     Пастуший будит селянина.
     Вот утро: встали все давно,
     Моей Татьяне все равно.
     
     
      XXXIII.
     
     Она зари не замечает,
     Сидит с поникшею главой
     И на письмо не напирает
     Своей печати вырезной.
     Но, дверь тихонько отпирая,
     Уж ей Филипьевна седая
     Приносит на подносе чай.
     "Пора, дитя мое, вставай:
     Да ты, красавица, готова!
     О пташка ранняя моя!
     Вечор уж как боялась я!
     Да, слава богу, ты здорова!
     Тоски ночной и следу нет,
     Лицо твое как маков цвет".
     
     
      XXXIV.
     
     - Ах! няня, сделай одолженье. -
     "Изволь, родная, прикажи".
     - Не думай... право... подозренье...
     Но видишь... ах! не откажи. -
     "Мой друг, вот бог тебе порука".
     - Итак, пошли тихонько внука
     С запиской этой к О... к тому...
     К соседу... да велеть ему -
     Чтоб он не говорил ни слова,
     Чтоб он не называл меня... -
     "Кому же, милая моя?
     Я нынче стала бестолкова.
     Кругом соседей много есть;
     Куда мне их и перечесть".
     
     
      XXXV.
     
     - Как недогадлива ты, няня! -
     "Сердечный друг, уж я стара,
     Стара: тупеет разум, Таня;
     А то, бывало, я востра,
     Бывало, слово барской воли..."
     - Ах, няня, няня! до того ли?
     Что нужды мне в твоем уме?
     Ты видишь, дело о письме
     К Онегину. - "Ну, дело, дело,
     Не гневайся, душа моя,
     Ты знаешь, непонятна я...
     Да что ж ты снова побледнела?"
     - Так, няня, право ничего.
     Пошли же внука своего. -
     
     
      XXXVI.
     
     Но день протек, и нет ответа.
     Другой настал: все нет, как нет.
     Бледна как тень, с утра одета,
     Татьяна ждет: когда ж ответ?
     Приехал Ольгин обожатель.
     "Скажите: где же ваш приятель?"
     Ему вопрос хозяйки был.
     "Он что-то нас совсем забыл".
     Татьяна, вспыхнув, задрожала.
     - Сегодня быть он обещал,
     Старушке Ленской отвечал:
     Да, видно, почта задержала. -
     Татьяна потупила взор,
     Как будто слыша злой укор.
     
     
      XXXVII.
     
     Смеркалось; на столе блистая
     Шипел вечерний самовар.
     Китайский чайник нагревая;
     Под ним клубился легкий пар.
     Разлитый Ольгиной рукою,
     По чашкам темною струею
     Уже душистый чай бежал,
     И сливки мальчик подавал;
     Татьяна пред окном стояла,
     На стекла хладные дыша,
     Задумавшись, моя душа,
     Прелестным пальчиком писала
     На отуманенном стекле
     Заветный вензель О да Е.
     
     
     

Главная Страницы1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200