Ничто не скрывается от взоров наблюдательного света. Новая связь графини стала
     скоро всем известна. Некоторые дамы изумлялись ее выбору, многим казался он
     очень естественным. Одни смеялись, другие видели с ее стороны непростительную
     неосторожность. В первом упоении страсти Ибрагим и графиня ничего не замечали,
     но вскоре двусмысленные шутки мужчин и колкие замечания женщин стали до них
     доходить. Важное и холодное обращение Ибрагима доселе ограждало его от подобных
     нападений; он выносил их нетерпеливо и не знал, чем отразить. Графиня, привыкшая
     к уважению света, не могла хладнокровно видеть себя предметом сплетней и
     насмешек. Она то со слезами жаловалась Ибрагиму, то горько упрекала его, то
     умоляла за нее не вступаться, чтоб напрасным шумом не погубить ее совершенно.
      Новое обстоятельство еще более запутало ее положение. Обнаружилось следствие
     неосторожной любви. Утешения, советы, предложения - все было истощено и все
     отвергнуто. Графиня видела неминуемую гибель и с отчаянием ожидала ее.
      Как скоро положение графини стало известно, толки начались с новою силою.
     Чувствительные дамы ахали от ужаса; мужчины бились об заклад, кого родит
     графиня: белого ли или черного ребенка. Эпиграммы сыпались на счет ее мужа,
     который один во всем Париже ничего не знал и ничего не подозревал.
      Роковая минута приближалась. Состояние графини было ужасно. Ибрагим каждый
     день был у нее. Он видел, как силы душевные и телесные постепенно в ней
     исчезали. Ее слезы, ее ужас возобновлялись поминутно. Наконец она почувствовала
     первые муки. Меры были приняты наскоро. Графа нашли способ удалить. Доктор
     приехал. Дня два перед сим уговорили одну бедную женщину уступить в чужие руки
     новорожденного своего младенца; за ним послали поверенного. Ибрагим находился в
     кабинете близ самой спальни, где лежала несчастная графиня. Не смея дышать, он
     слышал ее глухие стенанья, шопот служанки и приказанья доктора. Она мучилась
     долго. Каждый стон ее раздирал его душу; каждый промежуток молчания обливал его
     ужасом..... вдруг он услышал слабый крик ребенка, и, не имея силы удержать
     своего восторга, бросился в комнату графини - черный младенец лежал на постеле в
     ее ногах. Ибрагим к нему приближился. Сердце его билось сильно. Он благословил
     сына дрожащею рукою. Графиня слабо улыбнулась и протянула ему слабую руку.....
     но доктор, опасаясь для больной слишком сильных потрясений, оттащил Ибрагима от
     ее постели. Новорожденного положили в крытую корзину и вынесли из дому по
     потаенной лестнице. Принесли другого ребенка и поставили его колыбель в спальне
     роженицы. Ибрагим уехал немного успокоенный. Ждали графа. Он возвратился поздно,
     узнал о счастливом разрешении супруги и был очень доволен. Таким образом
     публика, ожидавшая соблазнительного шума, обманулась в своей надежде и была
     принуждена утешаться единым злословием.
      Все вошло в обыкновенный порядок. Но Ибрагим чувствовал, что судьба его должна
     была перемениться, и что связь его рано или поздно могла дойти до сведения графа
     D. В таком случае, что бы ни произошло, погибель графини была неизбежна. Он
     любил страстно и так же был любим; но графиня была своенравна и легкомысленна.
     Она любила не в первый раз. Отвращение, ненависть могли заменить в ее сердце
     чувства самые нежные. Ибрагим предвидел уже минуту ее охлаждения; доселе он не
     ведал ревности, но с ужасом ее предчувствовал; он воображал, что страдания
     разлуки должны быть менее мучительны, и уже намеревался разорвать несчастную
     связь, оставить Париж и отправиться в Россию, куда давно призывали его и Петр и
     темное чувство собственного долга.
     
     
     ГЛАВА II.
     
          Не столько восхищает радость,
     Не столько легкомыслен ум,
     Не столько я благополучен...
     Желанием честей размучен.
     Зовет, я слышу, славы шум!
      Державин.>
     
      Дни, месяцы проходили и влюбленный Ибрагим не мог решиться оставить им
     обольщенную женщину. Графиня час от часу более к нему привязывалась. Сын их
     воспитывался в отдаленной провинции. Сплетни света стали утихать, и любовники
     начинали наслаждаться большим спокойствием, молча помня минувшую бурю и стараясь
     не думать о будущем.
      Однажды Ибрагим был у выхода герцога Орлеанского. Герцог, проходя мимо его,
     остановился и вручил ему письмо, приказав прочесть на досуге. Это было письмо
     Петра I-го. Государь, угадывая истинную причину его отсутствия, писал герцогу,
     что он ни в чем неволить Ибрагима не намерен, что предоставляет его доброй воле
     возвратиться в Россию или нет, но что во всяком случае он никогда не оставит
     прежнего своего питомца. Это письмо тронуло Ибрагима до глубины сердца. С той
     минуты участь его была решена. На другой день он объявил Регенту свое намерение
     немедленно отправиться в Россию. "Подумайте о том, что делаете", сказал ему
     герцог, "Россия не есть ваше отечество; не думаю, чтоб вам когда-нибудь удалось
     опять увидеть знойную вашу родину; но ваше долговременное пребывание во Франции
     сделало вас равно чуждым климату и образу жизни полудикой России. Вы не родились
     подданным Петра. Поверьте мне: воспользуйтесь его великодушным позволением.
     Останьтесь во Франции, за которую вы уже проливали свою кровь, и будьте уверены,
     что и здесь ваши заслуги и дарования не останутся без достойного
     вознаграждения". Ибрагим искренно благодарил герцога, но остался тверд в своем
     намерение. "Жалею", сказал ему регент, ёно, впрочем, вы правы". Он обещал ему
     отставку и написал обо всем русскому царю.
     
      Ибрагим скоро собрался в дорогу. Накануне своего отъезда провел он, по
     обыкновению, вечер у графини D. Она ничего не знала; Ибрагим не имел духа ей
     открыться. Графиня была спокойна и весела. Она несколько раз подзывала его к
     себе и шутила над его задумчивостью. После ужина все разъехались. Остались в
     гостиной графиня, ее муж да Ибрагим. Несчастный отдал бы все на свете, чтоб
     только остаться с нею наедине; но граф D., казалось, расположился у камина так
     спокойно, что нельзя было надеяться выжить его из комнаты. - Все трое молчали.
     "Bonne nuit", сказала наконец графиня. Сердце Ибрагима стеснилось и вдруг
     почувствовало все ужасы разлуки. Он стоял неподвижно. "Bonne nuit, messieurs",
     повторила графиня. Он все не двигался.... наконец глаза его потемнели, голова
     закружилась, он едва мог выдти из комнаты.. Приехав домой, он почти в
     беспамятстве написал следующее письмо:
      "Я еду, милая Леонора, оставляю тебя навсегда. Пишу тебе, потому что не имею
     сил иначе с тобою объясниться.
      "Счастие мое не могло продолжиться. Я наслаждался им вопреки судьбе и
     природе. Ты должна была меня разлюбить; очарование должно было исчезнуть. Эта
     мысль меня всегда преследовала, даже в те минуты, когда, казалось, забывал я
     все, когда у твоих ног упивался я твоим страстным самоотвержением, твоею
     неограниченною нежностию..... Легкомысленный свет беспощадно гонит на самом деле
     то, что дозволяет в теории: его холодная насмешливость, рано или поздно,
     
     

Главная Страницы1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200
Хостинг от