Все душу томную живит
     Полу-мучительной отрадой:
     И стол с померкшею лампадой,
     И груда книг, и под окном
     Кровать, покрытая ковром,
     И вид в окно сквозь сумрак лунный,
     И этот бледный полусвет,
     И лорда Байрона портрет,
     И столбик с куклою чугунной
     Под шляпой с пасмурным челом,
     С руками, сжатыми крестом.
     
     
      XX.
     
     Татьяна долго в келье модной
     Как очарована стоит.
     Но поздно. Ветер встал холодный.
     Темно в долине. Роща спит
     Над отуманенной рекою;
     Луна сокрылась за горою,
     И пилигримке молодой
     Пора, давно пора домой.
     И Таня, скрыв свое волненье,
     Не без того, чтоб не вздохнуть,
     Пускается в обратный путь.
     Но прежде просит позволенья
     Пустынный замок навещать,
     Чтоб книжки здесь одной читать.
     
     
      XXI.
     
     Татьяна с ключницей простилась
     За воротами. Через день
     Уж утром рано вновь явилась
     Она в оставленную сень,
     И в молчаливом кабинете,
     Забыв на время все на свете,
     Осталась наконец одна,
     И долго плакала она.
     Потом за книги принялася.
     Сперва ей было не до них,
     Но показался выбор их
     Ей странен. Чтенью предалася
     Татьяна жадною душой;
     И ей открылся мир иной.
     
     
      XXII.
     
     Хотя мы знаем, что Евгений
     Издавна чтенье разлюбил,
     Однако ж несколько творений
     Он из опалы исключил:
     Певца Гяура и Жуана,
     Да с ним еще два-три романа,
     В которых отразился век,
     И современный человек
     Изображен довольно верно
     С его безнравственной душой,
     Себялюбивой и сухой,
     Мечтанью преданной безмерно,
     С его озлобленным умом,
     Кипящим в действии пустом.
     
     
      XXIII.
     
     Хранили многие страницы
     Отметку резкую ногтей;
     Глаза внимательной девицы
     Устремлены на них живей.
     Татьяна видит с трепетаньем,
     Какою мыслью, замечаньем
     Бывал Онегин поражен,
     В чем молча соглашался он.
     На их полях она встречает
     Черты его карандаша.
     Везде Онегина душа
     Себя невольно выражает
     То кратким словом, то крестом,
     То вопросительным крючком.
     
     
      XXIV.
     
     И начинает понемногу
     Моя Татьяна понимать
     Теперь яснее - слава богу -
     Того, по ком она вздыхать
     Осуждена судьбою властной:
     Чудак печальный и опасный,
     Созданье ада иль небес,
     Сей ангел, сей надменный бес,
     Что ж он? Ужели подражанье,
     Ничтожный призрак, иль еще
     Москвич в Гарольдовом плаще,
     Чужих причуд истолкованье,
     Слов модных полный лексикон?..
     Уж не пародия ли он?
     
     
      XXV.
     
     Ужель загадку разрешила?
     Ужели слово найдено?
     Часы бегут; она забыла,
     Что дома ждут ее давно,
     Где собралися два соседа
     И где об ней идет беседа.
     - Как быть? Татьяна не дитя, -
     Старушка молвила кряхтя. -
     Ведь Олинька ее моложе.
     Пристроить девушку, ей-ей,
     Пора; а что мне делать с ней?
     Всем наотрез одно и то же:
     Нейду. И все грустит она
     Да бродит по лесам одна. -
     
     
      XXVI.
     
     "Не влюблена ль она?" - В кого же?
     Буянов сватался: отказ.
     Ивану Петушкову - тоже.
     Гусар Пыхтин гостил у нас;
     Уж как он Танею прельщался,
     Как мелким бесом рассыпался!
     Я думала: пойдет авось;
     Куда! и снова дело врозь. -
     "Что ж, матушка? за чем же стало?
     В Москву, на ярманку невест!
     Там, слышно, много праздных мест".
     - Ох, мой отец! доходу мало. -
     "Довольно для одной зимы,
     Не то уж дам я хоть взаймы".
     
     
      XXVII.
     
     Старушка очень полюбила
     Совет разумный и благой;
     Сочлась - и тут же положила
     В Москву отправиться зимой.
     И Таня слышит новость эту.
     На суд взыскательному свету
     Представить ясные черты
     Провинцияльной простоты,
     И запоздалые наряды,
     И запоздалый склад речей;
     Московских франтов и цирцей
     Привлечь насмешливые взгляды!..
     О страх! нет, лучше и верней
     В глуши лесов остаться ей.
     
     
      XXVIII.
     
     Вставая с первыми лучами,
     Теперь в поля она спешит
     И, умиленными очами
     Их озирая, говорит:
     "Простите, милые долины,
     И вы, знакомых гор вершины,
     И вы, знакомые леса;
     Прости, небесная краса,
     Прости, веселая природа;
     Меняю милый, тихий свет
     На шум блистательных сует...
     Прости ж и ты, моя свобода!
     Куда, зачем стремлюся я?
     Что мне сулит судьба моя?"
     
     
      XXIX.
     
     Ее прогулки длятся доле.
     Теперь то холмик, то ручей
     Остановляют поневоле
     Татьяну прелестью своей.
     Она, как с давними друзьями,
     С своими рощами, лугами
     Еще беседовать спешит.
     Но лето быстрое летит.
     Настала осень золотая.
     Природа трепетна, бледна,
     Как жертва пышно убрана...
     Вот север, тучи нагоняя,
     Дохнул, завыл - и вот сама
     Идет волшебница зима.
     
     
      XXX.
     
     Пришла, рассыпалась; клоками
     Повисла на суках дубов;
     Легла волнистыми коврами
     Среди полей, вокруг холмов;
     Брега с недвижною рекою
     Сравняла пухлой пеленою;
     Блеснул мороз. И рады мы
     Проказам матушки зимы.
     Не радо ей лишь сердце Тани.
     Нейдет она зиму встречать,
     Морозной пылью подышать
     И первым снегом с кровли бани
     Умыть лицо, плеча и грудь:
     Татьяне страшен зимний путь.
     
     
      XXXI.
     
     Отъезда день давно просрочен,
     Проходит и последний срок.
     Осмотрен, вновь обит, упрочен
     Забвенью брошенный возок.
     Обоз обычный, три кибитки
     Везут домашние пожитки,
     Кастрюльки, стулья, сундуки,
     Варенье в банках, тюфяки,
     Перины, клетки с петухами,
     Горшки, тазы et cetera,
     Ну, много всякого добра.
     И вот в избе между слугами
     Поднялся шум, прощальный плач:
     Ведут на двор осьмнадцать кляч,
     
     
      XXXII.
     
     В возок боярский их впрягают,
     Готовят завтрак повара,
     Горой кибитки нагружают,
     Бранятся бабы, кучера.
     На кляче тощей и косматой
     Сидит форейтор бородатый,
     Сбежалась челядь у ворот
     Прощаться с барами. И вот
     Уселись, и возок почтенный,
     Скользя, ползет за ворота.
     "Простите, мирные места!
     Прости, приют уединенный!
     Увижу ль вас?.." И слез ручей
     У Тани льется из очей.
     
     
      XXXIII.
     
     Когда благому просвещенью
     Отдвинем более границ,
     Со временем (по расчисленью
     Философических таблиц,
     Лет чрез пятьсот) дороги верно
     У нас изменятся безмерно:
     Шоссе Россию здесь и тут,
     
     
     

Главная Страницы1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200
Хостинг от