В любви до гробовой доски;
     Какой-нибудь пиит армейской
     Тут подмахнул стишок злодейской.
     В такой альбом, мои друзья,
     Признаться, рад писать и я,
     Уверен будучи душою,
     Что всякий мой усердный вздор
     Заслужит благосклонный взор,
     И что потом с улыбкой злою
     Не станут важно разбирать,
     Остро иль нет я мог соврать.
     
     
      XXX.
     
     Но вы, разрозненные томы
     Из библиотеки чертей,
     Великолепные альбомы,
     Мученье модных рифмачей,
     Вы, украшенные проворно
     Толстого кистью чудотворной
     Иль Баратынского пером,
     Пускай сожжет вас божий гром!
     Когда блистательная дама
     Мне свой in-quarto подает,
     И дрожь и злость меня берет,
     И шевелится эпиграмма
     Во глубине моей души,
     А мадригалы им пиши!
     
     
      XXXI.
     
     Не мадригалы Ленской пишет
     В альбоме Ольги молодой;
     Его перо любовью дышет,
     Не хладно блещет остротой;
     Что ни заметит, ни услышит
     Об Ольге, он про то и пишет:
     И полны истины живой
     Текут элегии рекой.
     Так ты, Языков вдохновенный,
     В порывах сердца своего,
     Поешь, бог ведает, кого,
     И свод элегий драгоценный
     Представит некогда тебе
     Всю повесть о твоей судьбе.
     
     
      XXXII.
     
     Но тише! Слышишь? Критик строгой
     Повелевает сбросить нам
     Элегии венок убогой,
     И нашей братье рифмачам
     Кричит: "да перестаньте плакать,
     И все одно и то же квакать,
     Жалеть о прежнем, о былом:
     Довольно, пойте о другом!"
     - Ты прав, и верно нам укажешь
     Трубу, личину и кинжал,
     И мыслей мертвый капитал
     Отвсюду воскресить прикажешь:
     Не так ли, друг? - Ничуть. Куда!
     "Пишите оды, господа,
     
     
      XXXIII.
     
     Как их писали в мощны годы,
     Как было встарь заведено..."
     - Одни торжественные оды!
     И, полно, друг; не все ль равно?
     Припомни, что сказал сатирик!
      Чужого толка хитрый лирик
     Ужели для тебя сносней
     Унылых наших рифмачей? -
     "Но все в элегии ничтожно;
     Пустая цель ее жалка;
     Меж тем цель оды высока
     И благородна..." Тут бы можно
     Поспорить нам, но я молчу;
     Два века ссорить не хочу.
     
     
      XXXIV.
     
     Поклонник славы и свободы,
     В волненьи бурных дум своих
     Владимир и писал бы оды,
     Да Ольга не читала их.
     Случалось ли поэтам слезным
     Читать в глаза своим любезным
     Свои творенья? Говорят,
     Что в мире выше нет наград.
     И впрямь, блажен любовник скромный,
     Читающий мечты свои
     Предмету песен и любви,
     Красавице приятно-томной!
     Блажен... хоть, может быть, она
     Совсем иным развлечена.
     
     

Главная Страницы1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200