И ножку чувствую в руках;
     Опять кипит воображенье,
     Опять ее прикосновенье
     Зажгло в увядшем сердце кровь,
     Опять тоска, опять любовь!..
     Но полно прославлять надменных
     Болтливой лирою своей;
     Они не стоят ни страстей,
     Ни песен, ими вдохновенных:
     Слова и взор волшебниц сих
     Обманчивы... как ножки их.
     
     
      XXXV.
     
     Что ж мой Онегин? Полусонный
     В постелю с бала едет он:
     А Петербург неугомонный
     Уж барабаном пробужден.
     Встает купец, идет разносчик,
     На биржу тянется извозчик,
     С кувшином охтенка спешит,
     Под ней снег утренний хрустит.
     Проснулся утра шум приятный.
     Открыты ставни; трубный дым
     Столбом восходит голубым,
     И хлебник, немец аккуратный,
     В бумажном колпаке, не раз
     Уж отворял свой васисдас.
     
     
      XXXVI.
     
     Но, шумом бала утомленный,
     И утро в полночь обратя,
     Спокойно спит в тени блаженной
     Забав и роскоши дитя.
     Проснется за-полдень, и снова
     До утра жизнь его готова,
     Однообразна и пестра.
     И завтра то же, что вчера.
     Но был ли счастлив мой Евгений,
     Свободный, в цвете лучших лет,
     Среди блистательных побед,
     Среди вседневных наслаждений?
     Вотще ли был он средь пиров
     Неосторожен и здоров?
     
     
      XXXVII.
     
     Нет: рано чувства в нем остыли;
     Ему наскучил света шум;
     Красавицы не долго были
     Предмет его привычных дум;
     Измены утомить успели;
     Друзья и дружба надоели,
     Затем, что не всегда же мог
      Beef-steaks и стразбургский пирог
     Шампанской обливать бутылкой
     И сыпать острые слова,
     Когда болела голова;
     И хоть он был повеса пылкой,
     Но разлюбил он наконец
     И брань, и саблю, и свинец.
     
     
      XXXVIII.
     
     Недуг, которого причину
     Давно бы отыскать пора,
     Подобный английскому сплину,
     Короче: русская хандра
     Им овладела понемногу;
     Он застрелиться, слава богу,
     Попробовать не захотел,
     Но к жизни вовсе охладел.
     Как Child-Harold, угрюмый, томный
     В гостиных появлялся он;
     Ни сплетни света, ни бостон,
     Ни милый взгляд, ни вздох нескромный,
     Ничто не трогало его,
     Не замечал он ничего.
     
     
      XXXIX. XL. XLI.
     
     .......................................
     .......................................
     .......................................
     
     
      XLII.
     
     Причудницы большого света!
     Всех прежде вас оставил он;
     И правда то, что в наши лета
     Довольно скучен высший тон;
     Хоть, может быть, иная дама
     Толкует Сея и Бентама,
     Но вообще их разговор
     
     

Главная Страницы1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200