И между тем луна сияла
     И томным светом озаряла
     Татьяны бледные красы,
     И распущенные власы,
     И капли слез, и на скамейке
     Пред героиней молодой,
     С платком на голове седой,
     Старушку в длинной телогрейке
     И все дремало в тишине
     При вдохновительной луне.
     
     
      XXI.
     
     И сердцем далеко носилась
     Татьяна, смотря на луну...
     Вдруг мысль в уме ее родилась...
     "Поди, оставь меня одну.
     Дай, няня, мне перо, бумагу,
     Да стол подвинь; я скоро лягу;
     Прости". И вот она одна.
     Все тихо. Светит ей луна.
     Облокотясь, Татьяна пишет.
     И все Евгений на уме,
     И в необдуманном письме
     Любовь невинной девы дышет.
     Письмо готово, сложено...
     Татьяна! для кого ж оно?
     
     
      XXII.
     
     Я знал красавиц недоступных,
     Холодных, чистых, как зима,
     Неумолимых, неподкупных,
     Непостижимых для ума;
     Дивился я их спеси модной,
     Их добродетели природной,
     И, признаюсь, от них бежал,
     И, мнится, с ужасом читал
     Над их бровями надпись ада:
      Оставь надежду навсегда. (20)
     Внушать любовь для них беда,
     Пугать людей для них отрада.
     Быть может, на брегах Невы
     Подобных дам видали вы.
     
     
      XXIII.
     
     Среди поклонников послушных
     Других причудниц я видал,
     Самолюбиво равнодушных
     Для вздохов страстных и похвал.
     И что ж нашел я с изумленьем?
     Они, суровым поведеньем
     Пугая робкую любовь,
     Ее привлечь умели вновь,
     По крайней мере, сожаленьем,
     По крайней мере, звук речей
     Казался иногда нежней,
     И с легковерным ослепленьем
     Опять любовник молодой
     Бежал за милой суетой.
     
     
      XXIV.
     
     За что ж виновнее Татьяна?
     За то ль, что в милой простоте
     Она не ведает обмана
     И верит избранной мечте?
     За то ль, что любит без искусства,
     Послушная влеченью чувства,
     Что так доверчива она,
     Что от небес одарена
     Воображением мятежным,
     Умом и волею живой,
     И своенравной головой,
     И сердцем пламенным и нежным?
     Ужели не простите ей
     Вы легкомыслия страстей?
     
     
      XXV.
     
     Кокетка судит хладнокровно,
     Татьяна любит не шутя
     И предается безусловно
     Любви, как милое дитя.
     Не говорит она: отложим -
     Любви мы цену тем умножим,
     Вернее в сети заведем;
     Сперва тщеславие кольнем
     Надеждой, там недоуменьем
     Измучим сердце, а потом
     Ревнивым оживим огнем;
     А то, скучая наслажденьем,
     Невольник хитрый из оков
     Всечасно вырваться готов.
     
     
     

Главная Страницы1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200