Уж восемь робертов сыграли
     Герои виста; восемь раз
     Они места переменяли;
     И чай несут. Люблю я час
     Определять обедом, чаем
     И ужином. Мы время знаем
     В деревне без больших сует:
     Желудок - верный наш брегет;
     И к стате я замечу в скобках,
     Что речь веду в моих строфах
     Я столь же часто о пирах,
     О разных кушаньях и пробках,
     Как ты, божественный Омир,
     Ты, тридцати веков кумир!
     
     
      XXXVII. XXXVIII. XXXIX.
     
     Но чай несут: девицы чинно
     Едва за блюдечки взялись,
     Вдруг из-за двери в зале длинной
     Фагот и флейта раздались.
     Обрадован музыки громом,
     Оставя чашку чаю с ромом,
     Парис окружных городков,
     Подходит к Ольге Петушков,
     К Татьяне Ленский; Харликову,
     Невесту переспелых лет,
     Берет тамбовский мой поэт,
     Умчал Буянов Пустякову,
     И в залу высыпали все,
     И бал блестит во всей красе.
     
     
      XL.
     
     В начале моего романа
     (Смотрите первую тетрадь)
     Хотелось вроде мне Альбана
     Бал петербургский описать;
     Но, развлечен пустым мечтаньем,
     Я занялся воспоминаньем
     О ножках мне знакомых дам.
     По вашим узеньким следам,
     О ножки, полно заблуждаться!
     С изменой юности моей
     Пора мне сделаться умней,
     В делах и в слоге поправляться,
     И эту пятую тетрадь
     От отступлений очищать.
     
     
      XLI.
     
     Однообразный и безумный,
     Как вихорь жизни молодой,
     Кружится вальса вихорь шумный;
     Чета мелькает за четой.
     К минуте мщенья приближаясь,
     Онегин, втайне усмехаясь,
     Подходит к Ольге. Быстро с ней
     Вертится около гостей,
     Потом на стул ее сажает,
     Заводит речь о том, о сем;
     Спустя минуты две потом
     Вновь с нею вальс он продолжает;
     Все в изумленье. Ленский сам
     Не верит собственным глазам.
     
     
      XLII.
     
     Мазурка раздалась. Бывало,
     Когда гремел мазурки гром,
     В огромной зале все дрожало,
     Паркет трещал под каблуком,
     Тряслися, дребезжали рамы;
     Теперь не то: и мы, как дамы,
     Скользим по лаковым доскам.
     Но в городах, по деревням
     Еще мазурка сохранила
     Первоначальные красы:
     Припрыжки, каблуки, усы
     Все те же: их не изменила
     Лихая мода, наш тиран,
     Недуг новейших россиян.
     
     
      XLIII. XLIV.
     
     Буянов, братец мой задорный,
     К герою нашему подвел
     Татьяну с Ольгою; проворно
     Онегин с Ольгою пошел;
     Ведет ее, скользя небрежно,
     И наклонясь ей шепчет нежно
     Какой-то пошлый мадригал,
     И руку жмет - и запылал
     В ее лице самолюбивом
     Румянец ярче. Ленской мой
     Все видел: вспыхнул, сам не свой;
     
     

Главная Страницы1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200