его ведома.
      А затем мы с Фастальфом расстались, и он мне не отдал Жискара. Я кричала, что Жискар мой, что я люблю его, но добродушная благожелательность Фастальфа, которую он всю жизнь выставлял напоказ - любовь ко всему, большому и малому - никогда не могла встать на пути его личных желаний. Он отдал мне других роботов, в которых я не нуждалась, но Жискара оставил у себя. А когда он умер, он завещал Жискара солярианке - еще одна пощечина мне.
      - Если все это говорится для того, чтобы передать владение Жискаром от солярианки к вам, то это не поможет. Я вам уже объяснил, что не могу игнорировать завещание Фастальфа.
      - Дело не только в этом, Келдин. Тут гораздо большее. Бесконечно большее. Вы хотите сейчас остановить меня?
      Амадейро скривил губы.
      - Я слушаю вас уже так долго, что, пожалуй, сваляю дурака и дослушаю.
      - Вы сваляли бы дурака, если бы не дослушали, потому что теперь я перехожу к самой сути.
      Я никогда не переставала думать о Жискаре, о жестокости и несправедливости, с какой меня лишили его, но почему-то никогда не думала о схеме, которую я изменила в нем, руководствуясь только собственными познаниями.
      Я совершенно уверена, что не смогла бы воспроизвести тот рисунок, и помню только то, что он совершенно не походил на то, что я когда-либо видела в роботехнике... до тех пор, пока мельком не увидела нечто похожее на Солярии.
      Солярианская схема показалась мне знакомой, но я не понимала, почему.
      Только через несколько недель я вытянула откуда-то из подсознания беглую мысль о том рисунке, который я придумала два с половиной столетия назад.
      Хотя я не могла вспомнить точно свою схему, я поняла, что солярианская была лишь бледной тенью моей, не больше. Это был только намек на что-то такое, что я заключила в чудесную сложную симметрию.
      Но я смотрела на солярианскую с тем опытом, который я приобрела за два с половиной столетия глубокого проникновения в теорию роботехники, и он намекнул мне на телепатию.
      Если эта простая малоинтересная схема давала такой намек, что же должен был означать мой оригинал, тот, что я изобрела в детстве и больше не трогала?
      - Вы сказали, что подходите к сути, Василия. Стану ли я окончательно дураком, если попрошу вас прекратить стоны и жалобы и подать суть в одной простой фразе? - поинтересовался Амадейро не без сарказма.
      - Охотно. Я сказала вам, Келдин, что я, сама того не зная, сделала Жискара роботом-телепатом, и таковым он и остался до сих пор.
     
     
      62
     
      Амадейро долго смотрел на Василию, а потом, поскольку рассказ, похоже, подошел к концу, вернулся к своему рыбному муссу и стал задумчиво есть. Через некоторое время он сказал:
      - Этого не может быть! Не считаете ли вы меня идиотом?
      - Я считаю вас неудачником, - сказала Василия. - Я не говорю, что Жискар может читать мысли, что он воспринимает в чужом мозгу слова или идеи, это, вероятно, невозможно даже в теории. Но я уверена, что он может определить эмоции и общую мысленную активность и, вполне возможно, умеет изменять их.
      Амадейро резко затряс головой.
      - Невозможно!
      - Невозможно? Подумайте. Два столетия назад вы почти добились своей цели. Фастальф был у вас в кулаке. Председатель был вашим союзником. Что произошло? Почему все пошло наперекосяк?
     

Главная 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200