И долго вслед за ним незримая глядишь.
     Никто на празднике блистательного мая,
     Меж колесницами роскошными летая,
     Никто из юношей свободней и смелей
     Не властвует конем по прихоти своей.
     
     
     
      ЧЕДАЕВУ.
     
     К чему холодные сомненья?
     Я верю: здесь был грозный храм,
     Где крови жаждущим богам
     Дымились жертвоприношенья;
     Здесь успокоена была
     Вражда свирепой Эвмениды:
     Здесь провозвестница Тавриды
     На брата руку занесла;
     На сих развалинах свершилось
     Святое дружбы торжество,
     И душ великих божество
     Своим созданьем возгордилось.
     .............................
     Чедаев, помнишь ли былое?
     Давно ль с восторгом молодым
     Я мыслил имя роковое
     Предать развалинам иным?
     Но в сердце, бурями смиренном,
     Теперь и лень и тишина,
     И, в умиленьи вдохновенном,
     На камне, дружбой освященном,
     Пишу я наши имена.
     
     
     
      АКВИЛОН.
     
     Зачем ты, грозный аквилон,
     Тростник прибрежный долу клонишь?
     Зачем на дальний небосклон
     Ты облачко столь гневно гонишь?
     
     Недавно черных туч грядой
     Свод неба глухо облекался,
     Недавно дуб над высотой
     В красе надменной величался...
     
     Но ты поднялся, ты взыграл,
     Ты прошумел грозой и славой -
     И бурны тучи разогнал,
     И дуб низвергнул величавый.
     
     Пускай же солнца ясный лик
     Отныне радостью блистает,
     И облачком зефир играет,
     И тихо зыблется тростник.
     
     
     
      * * *
     
     Пускай увенч<анный> любов<ью> красоты
     В завет<ном> зол<оте> хранит ее черты
     И письма тайные, награда долгой муки,
     Но в тихие часы томит<ельной> разл<уки>
     Ничто, ничто моих не радует очей,
     И ни единый дар возлюбл<енной> моей,
     Святой залог любви, утеха грусти нежной -
     Не лечит ран любви безум<ной>, безнаде<жной>.
     
     
     
     ВТОРОЕ ПОСЛАНИЕ К ЦЕНЗОРУ.
     
      На скользком поприще Т<имковского> наследник!
     Позволь обнять себя, мой прежний собеседник.
     Недавно, тяжкою цензурой притеснен,
     Последних, жалких прав без милости лишен,
     Со всею братией гонимый совокупно.
     Я, вспыхнув, говорил тебе немного крупно,
     Потешил дерзости бранчивую свербежь -
     Но извини меня: мне было не в терпеж.
     Теперь в моей глуши журналы раздирая,
     И бедной братии стишонки разбирая
     (Теперь же мне читать охота и досуг),
     Обрадовался я, по ним заметя вдруг
     В тебе и правила, и мыслей образ новый!
     Ура! ты заслужил венок себе лавровый
     И твердостью души, и смелостью ума.
     Как изумилася поэзия сама,
     Когда ты разрешил по милости чудесной
     Заветные слова божественный, небесный,
     И ими назвалась (для рифмы) красота,
     Не оскорбляя тем уж Господа Христа!
     Но что же вдруг тебя, скажи, переменило
     И нрава твоего кичливость усмирило?
     Свои послания хоть очень я люблю,
     Хоть знаю, что прочел ты жалобу мою,
     Но, подразнив тебя, я переменой сею
     Приятно изумлен, гордиться не посмею.
     Отнесся я к тебе по долгу моему:
     
     

Главная Страницы1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200
Хостинг от