пересек зал и переставил какие-то фигуры на шахматной доске.
      - Эврика! - крикнул он бодренько и тут же пояснил Алику: - Понимаешь, я поставил упавшего короля не на "эф", а на "же". По ошибке. Озарение вернулось. Тахион открыт.
      - Поэтому ты и забыл закрыть кран в умывальнике, - сказал Алик.
      Сквозь тихий жужжащий фон пробивался шум открытой воды. И что-то произошло.
      Что-то, совсем не имевшее отношения ни к воде, ни к шахматам.
      Как будто, именно как будто - оба не могли утверждать этого точно, - чуть-чуть потускнели лампы, чуть-чуть сместились очертания окружающего, словно отраженные в дрогнувшем зеркале, чуть-чуть стало жарче, как бывает, когда прекращается поступление холодного воздуха.
      И все стихло. Уже не как будто, а явственно смолкла автоматика, оборвалась вибрация, зал наполнила зловещая немота. Оба прислушивались к ней долго, словно не веря ушам, не веря и не понимая.
      - Ты слышишь что-нибудь? - спросил Алик.
      - Ни звука.
      - Даже твоя вода уже не течет.
      Не ответив. Малыш двухметровыми шагами понесся к душевой, откуда вышел минуту назад. Алик, отставая, поспешил за ним.
      Три секунды потребовались им, чтобы увидеть чудо.
      Вода текла по-прежнему толстой прозрачной струей, но совершенно бесшумно, как показалось бы человеку, у которого лопнули барабанные перепонки. Да и текла ли? Просто вытянулась от крана к раковине гладкая оплывшая сосулька. Может быть, просто замерзла? Вероятно, об этом подумал и Малыш. Он осторожно прикоснулся к ней пальцами, ощупал, как ощупывают что-то твердое, а не жидкое, и ударил ребром ладони. Струя не отстранилась, не раскололась и не брызнула, сохраняя прозрачность и неподвижность. Малыш растерянно обернулся и что-то сказал.
      Но что именно, Алик не услышал. Не раздалось ни звука. Малыш только шевелил губами.
      - Лед? - спросил Алик.
      И не услышал своего голоса. Но Малыш, должно быть, понял, потому что раздельно и четко, как в немом фильме, прошевелил губами ответ:
      - Не знаю.
      "Оглохли мы, что ли?" - снова подумал Алик и показал на уши. Малыш только плечами пожал и, в свою очередь, показал на струю-сосульку: это, мол, интереснее.
      Тогда приступил к эксперименту Алик. Он приложил руку к струе: гладко, скользко, но не настолько холодно, чтобы считать ее льдом. Рванул руками - не сдвинулась ни на миллиметр, словно схватил не воду, а водопроводную трубу. Попробовал закрыть кран - не поддается: или нарезка сорвана, или ручка заклинилась. Тут он вспомнил о складном ноже в кармане, выдвинул лезвие и с размаху рубанул по застывшей неправдоподобной струе. Ножик отскочил, как от чугунных перил. А на стекловидной сосульке не появилось даже царапины. Не уступила она и попыткам проткнуть ее острием, соскоблить или срезать стружку. Или это была не вода, или произошло что-то изменившее ее структуру.
      Даже не пытаясь ничего высказать вслух, Алик вернулся к пульту. Малыш молча зашагал вслед. И вдруг сказал ясно и слышно:
      - Дышится легче, правда?
      - Правда, - машинально повторил Алик и только сейчас сообразил, что звук или слух вернулись.
      И дышалось действительно легче, чем в душевой.
      - Идти тоже было трудно, - прибавил он, - что-то мешало.
      - Как встречный ветер, - сказал Малыш.
      Он сделал несколько шагов к стенке, несколько раз вздохнул и беззвучно пошевелил губами.
      - Не слышу, - проговорил Алик и показал на уши.
      Малыш подошел ближе и закричал:
      - Теперь слышишь?
      - Не ори.
      - А ведь там, - он указал на место, где только что стоял, - я тоже орал.
      Алик задумался.
      - Что-то гасит звук. Надо посмотреть где. Пойдем навстречу друг другу по спиралям, удаляясь от центра. Шаг-два - перекличка.
      Первая же проверка показала, что звук действительно гаснет где-то за пределами сравнительно небольшого пространства, в несколько десятков метров, при этом не постепенно, а сразу, будто обрезанный невидимой преградой, непроницаемой для звуковых волн. Скажем, в пяти, а иногда и в десяти метрах от пульта можно было переговариваться, а отступив на шаг, ты уже превращался в актера немого фильма. И сразу же становилось труднее двигаться и дышать, словно дул навстречу неощутимый, но стойкий ветер.
      - Ты что-нибудь понимаешь? - спросил Малыш. - Чем обусловлена эта грань? А она есть. И не только для звуковых волн. Видишь этот смятый листок бумаги? Я бросил его час назад, когда развертывал бутерброды. Он лежит как раз на границе. Я обратил на это внимание еще во время проверки. Теперь смотри.
      Он подошел к брошенному листку и коснулся его обращенного к стене края.
     

Главная 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100