прилежно наблюдал злодейские движения. Пугачев, как оказывают пленные, поражение
     свое по неведению приписывал князю Голицыну; но известясь, что поразитель его г.
     Михельсон, а не Голицын, предприял, повидимому, исправить вчерашнюю свою ошибку
     и загладить пред своими стыд; почему на другой день, то есть 13-го числа, рано
     отправил назад подальше в безопасное место все тягости и пленных казанских, с
     толпою двинулся прямо на Михельсона, и приказал черни своей, подняв по обычаю
     ужасный визг и крик, стремиться без порядка на кого попало, думая тем приведши
     неустрашимых в робость и замешательство, самому с отборными своими напасть с
     боков нечаянно, и чрез то с меньшим трудом выиграть победу; но мечтанием сим
     обманулся: ибо Михельсон лишь только движение безрассудного многолюдства
     приметил, тотчас предварил сам атаковать, и без дальнего сопротивления смял и
     прогнал к селу Савинову; но, за усталостью своей от толь чрезмерных трудов
     команды, не мог далее преследовать, а при том дабы и города без прикрытия не
     оставить, возвратясь в лагерь, отдыхал тот день и следующий спокойно, не видав
     от Пугачева никаких покушений: ибо он в оба те дни переходя с пленными и добычею
     с места на место, разглашал чрез своих едино-мысленных ложную над Михельсоном
     победу, взятие крепости и другие для обмана бредни; между тем приготовлялся
     неприметным народу образом к решительному на Михельсона и Казань покушению,
     отваживаясь в последние испытать свое счастие; почему без всякого отлагательства
     со всякого звания людей с разных мест и из Казани приведенных, учреждал под
     разными названиями полки, исправляя и запасая всякие потребности; а дабы в сем
     упражнении не иметь от Михельсона помешательства, то удалился от города по
     Галицкой дороге за село. Сухая Река называемое, верст за 15.
      Как все было к исполнению его намерения готово, то 15 числа на рассвете
     толпе своей, под знамена расставленной, и прочему в плену у него находившемуся
     бесчисленному народу вслух велел прочитать бестолковый свой манифест, коим дал
     знать, что по вшествии с торжеством в Казань предприял поспешать в столичный
     свой город Москву; потом приказал пленным следовать за собою; сам с
     новоукомплектованными конными и пешими своими так называемыми полками, и со всем
     военным прибором весьма спешно пошел на Михельсона тою же дорогою, коею и от
     него удалялся. Можно было, по густой превеликой пыли, из-за лесов на-подобие
     дыма или черных облаков на воздух подымающейся, всему городу издали явно видеть
     злодейское третичное дерзновение, что всех приводило в страх и трепет, особливо
     представляющих себе несравненно превосходнейшее сволочи его число противу, так
     сказать, горсти защитительного своего (которое не более как из 800 карабинеров,
     гусаров и чугуевских казаков состояло) храброго войска, хотя мужество и
     искусство предводителя отчаяваться в победе и не дозволяло.
      Как только сей от бога ниспосланный Казани защитник увидел противу себя
     идущего из-за Казанки прямо на Арское поле злодея, великим протяжением
     многотысячную толпу за собою влекущего, тотчас против него отправился с
     немногочисленными своими, привыкшими уже сих буянов поражать, воинами, и по
     занятии выгоднейшего места, не дав времени ему, как и где хотелось, построиться
     в боевой порядок, всеми силами, при помощи исправной своей артиллерии, на него с
     такою неустрашимостию ударил, что злодей, по весьма слабом и коротком
     сопротивлении, остановив все свои тягости военные, многолюдство и великим
     хищением собранное богатство, опрометью, как ему обыкновенно, побежал с весьма
     малым числом себе верных, по той же Галицкой к Кокшайску дороге, за коим
     отряженная команда гналась около 30 верст; но видя, что злодей, будучи впереди,
     везде берет переменных неусталых лошадей, за усталостию своих, возвратилась.
      После чего в крепости торжественно благодарный молебен отправлялся, и
     Михельсон при умиленнейшем всего народа зрении и засвидетельствовании
     радостнейшими восклицаниями ура! и другими знаками наичувствительнейшей сему
     избавителю своему благодарности, генералитетом и знатнейшими персонами, за
     крепостными воротами был встречен, и поздравлен; между тем победительное его
     войско отнятою от злодея добычею подвиги свои с излишеством наградило. Вскоре
     потом рассеянные по разным местам злодейские остатки истреблены были.
      Что после вернее или обстоятельнее к сему узнаю, для поправления или
     пополнения, сообщить вам не оставлю.
     
     Государь мой!
     Ваш слуга и богомолец
     Платон, архимандрит спасо-казанский.
     
     
      Конец.
     
     
     
      Примечания
     
     (1) О сей кончине императора Петра III печатанный и всенародно публикованный
     манифест 7 числа июля 1762 года.
     
     (2) О родине и о разных приключениях сего бродяги, сколько возможно было
     собрать, сочиняется особое известие.
     
     (3) К сочинению сего описания употреблены мною три следующие: 1) помянутый
     экстракт, при канцелярии г. губернатора содержанный, с коего по дозволению его
     превосходительства списал я себе копию; а как оный ведется по числам, то я в
     последовании сего и буду называть его журналом Губернаторской канцелярии. 2)
     Записки, во время злодейской осады содержанные, к чему служили очевидные
     примечания, городские обстоятельства и разные приятные известия. 3) Походный
     журнал г-на генерал-маиора и кавалера князя Петра Михайловича Голицына, с
     которого имею я у себя копию ж; но сей по порядку его вмещаем быть имеет под
     чертою в конце сего года и в будущем 1774 году. Я, как самовидец и слышатель
     многого, оные три источника в последствии сего описания буду, по приличности
     случаев, соединять и, сколько возможно будет, приводить их в одно течение, дабы
     чрез то сделать его полнейшим и обстоятельным.
     
     (4) Г. подполковник и бывший яицкий войсковой атаман Бородин находился во время
     осады в Оренбурге, словесно объявлял, что от поползновенных яицких казаков на
     первый случай послан был к нему из тамошних же казаков, по прозванию
     именовавшийся (о коем ниже означится, что называли его наконец графом
     Чернышевым) в семи человках, который-де нашед его, Пугачева на Иргизе, провел на
     хутор казака Шолудякова, а от Яицкого городка на низ, по реке верстах в 80, где
     и начались у них злодейские совещания к бунту
     
     (5) Илецкий казачий городок и станица (а не Защита Илецкая, где соль добывают)
     расстоянием от Яицкого казачьего городка 145, а от Оренбурга 124 версты; казаков
     в тамошней станице счислялось более 400 человек. Они все при начале Оренбургской
     экспедиции набраны и в казаки определены из разных людей, а потом, в бытность
     
     

Главная Страницы1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200
Хостинг от