сообщника в олтарь к священнику совершающему службу, Василию, и приказал ему на
     ектениях упоминать себя именем государя Петра Феодоровича, а жену свою Устинью
     Петрову благоверною государынею императрицею, государя ж цесаревича и великого
     князя Павла Петровича наследником своим, и супругу его благоверную государыню
     великую княгиню Наталию Алексеевну; а государыню императрицу Екатерину
     Алексеевну упоминать не велел. Почему тот священник службу и продолжал со
     упоминанием на ектениях тех имян; пред окончанием же обедни прислал на собор
     денег тридцать рублей, которые они между собою разделили, в том числе и на его
     часть досталось три рубля; оные деньги взяв, он отдал священникам; по окончании
     ж обедни из церкви вышел и поехал в дом бывшего их воеводы Каменицкого к жене
     его вдове Авдотьи Семеновой дочери обедать, и вскоре прислал за ним,
     Александром, чтоб он со всеми бывшими с ним священниками был в дом к Каменицкой,
     куда они собравшись, пришли, и тут пили за здоровье его водку; а потом отпущены
     были, и он Александр пришел в свой монастырь, а прочие священники разошлись в
     свои домы. После того услышал он, что злодей вдову Каменицкую да магистратского
     подъячего Петра Васильева повесил на воротах, а купца Ивана Гурьева засек
     плетьми. Поутру ж на другой день прислал к нему в монастырь злодейского своего
     старшину, с тем, чтоб он к нему был. Почему он из монастыря в ставку его ходил,
     которая от города была в расстоянии с полверсты, и по приходе представлен был к
     нему, который спрашивал его, что за чем он к нему пришел; на сие он
     ответствовал: что пришел к вашему величе
     
     ству поклон отдать, и после того из ставки своей вышел вон; а бывший при нем его
     злодейской сообщник яицкой козак, имени и отечества его не знает, говорил ему
     Александру, чтоб наутрее приготовил стол для государя, и потом его отпустили. А
     на другой день, как он Александр для него приготовил стол, то часу во втором за
     полдни злодей с сообщниками своими всего десятью человеками к нему приехал и у
     него обедал, и быв у него часа с два из монастыря выехал, а после того вскоре и
     прислал к нему на обитель денег пятьдесят рублей. А на третий день прислал к
     нему старшину, чтоб он приехал в собор для встречи и препровождения его из
     города, для чего он из монастыря и пошел, и по приходе к собору застал всех уже
     собранных градских священников и лучшее купечество, в том числе штатной роты
     прапорщика Степана Михайлова сына Шихмаметева, где обще они и дождались. А как
     увидели они, что злодей едет к собору, тогда он облачившись, вышел со крестом, и
     по приезде приказал прочесть указ о пожаловании помянутого прапорщика
     Шихмаметева полковником и воеводою Саранским, чтоб все они ему были послушны, и
     по прочтении оного из города выехал. Он Александр знал о кончине покойного
     государя Петра третьего; также и о нем злодее и изменнике Пугачеве из
     публикованных указов был известен, и никогда в сердце своем за государя его не
     признавал; но таковое ему почтение и повиновение делал из страху, боясь смерти.
     От роду ему 67 лет.
      К сему допросу Александр архимандрит руку приложил.
     
      Приписано:
     
      По старости лет его, и сего наказания весьма довольно: лишить его сана. А
     поелику звание его бывшее обязывало его быть знающее простолюдина, то хотя и
     впал он в прегрешение, но душа его долженствует быть исполненна вечным
     угрызением, которое ему казнию по гроб его да будет. А из матернего милосердия
     ее императорского величества от телесного наказания свобождается; но послать
     указ в консисторию, чтоб его вечно определить в монастырскую работу.
     
     
      ***
      Мнение.
     
      Хотя его преподобие представляет, что бывший воевода в Саранске по просьбе
     граждан о спасении города не только не подал наставление к обороне оного, но и
     сам скрылся; а что самими гражданами принужден он был учинить злодею и
     самозванцу торжественное сретение, но сие его не оправдает. Чем боле кто ведает
     важность преступления, тем более наказуется. Кольми паче епископу, яко пастырю
     душ и церкви, который должен руководствовать сердцами народа и на которого были,
     так сказать, обращены всех очи, должен был явить собою пример великодушия и
     верности. Он ведал совершенно о кончине государя Петра III, ведал, что
     самозванец есть беглый казак и государственный злодей. И когда всякой
     верноподанный должен защищать право вашего императорского величества, яко
     истинной государыни и матери российского народа; когда мы в присяге своей
     обязуемся служить не щадя жизни; когда заклинаемся мы пред самим богом проливать
     кровь свою для славы и пользы отечества; то нет извинения человеку толь высокого
     сана поступить гнусно противу здравого разума и еще более противу присяги; когда
     принимая монашеский чин отрекся он от мира, то заклинался он отложить помысл о
     светском но посвятил жизнь и душу единому создателю; в таких мыслях нет страха и
     простой смерти для монаха, а еще паче когда он жертвует жизнию за монархиню и
     отечество. Я мню, что если бы его преподобие во всем облачении своем вышед со
     крестом, обличил злодеев в преступлении их, то хотя бы не удержал стремления
     зверства, то посеял бы в сердцах народа отвращение к сему извергу. Но он будучи
     пастырь церкви, забыв страх божий, должную верность к вашему императорскому
     величеству и важность своего сана, - сам первый был предъявитель зла: и потому и
     божий закон и гражданский осуждает его на смерть. Но ведая величество души
     вашего императорского величества и беспримерное человеколюбие дерзаю
     всеподданнейше представить: не благоволите ль из матерней милости даровать ему
     жизнь, под бременем лет приходящую уже к концу, оставить оную на угрызение его
     совести и на раскаяние пред всемогущим
     богом толь тяжкого преступления; а чтобы оное не оставалось без должного
     наказания, не соизволите ли ваше императорское величество высочайше повелеть
     публично снять с него сан и пред всем народом чрез три дни объявлять самому ему
     вину свою, принося молитвы при том вышнему о прощении его преступления, а потом
     определить в монастырь на вечное покаяние.
     
     
      ***
     От преосвященного Антония епископа Нижегородского и Алатарского.
     
     В учрежденную в Казане по имянному ее императорского величества указу Секретную
     комиссию.
     
      Сего сентября 1 дня присланным в консисторию мою из Саранского духовного
     правления доношением представлено, что епархии моей, Саранскаго Петровского
     монастыря настоятель архимандрит Александр, минувшего августа 20 дня чрез
     нарочно присланного офицера с командою взят по секретному делу в Казань, а как
     полученным мною того ж сентября 1-го дня и от святейшего правительствующего
     
     

Главная Страницы1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200
Хостинг от