— Руки расставь, — послышалось сзади. Я попыталась присесть, но ничего не вышло. Дорога со страшной скоростью летела навстречу, я заорала от ужаса, но, сами понимаете, вопль не помог. Тело качалось, ноги выскакивали вперед; потом, наоборот, отчего-то они уехали назад, голову потянуло вниз. Понимая, что сейчас на полной скорости шмякнусь о дорогу и меня от перелома основания черепа не спасет никакая ушанка, я попыталась удержать лоб на одной линии с ногами, неожиданно маневр удался, но притормозить не смогла. Я сначала закрыла глаза, потом открыла и внезапно увидела перед собой дверь нашего деревенского магазина, тут я инстинктивно выставила руки вперед, чтобы смягчить удар...
      Хлоп! Дверь открылась, я влетела в довольно тесное пространство, стукнулась о прилавок, шлепнулась на пол и перевела дух. Жива! Не может быть! Очевидно, я имею очень авторитетного ангела-хранителя, другой бы ни за что не упросил господа оставить меня на этом свете. Бац! Сверху на мою голову упала большая, трехлитровая банка, набитая леденцами. Через секунду меня покрыл ковер из конфет в ярких фантиках и мелких, почти невидимых осколков.
      Я стряхнула с себя сладости и огляделась. У стены испуганно жались Ванда, та самая, забывшая своего младенца у соседей на втором этаже, Света, ее подруга, продавщица, и Нина Ивановна Замощина. Последняя быстрее всех пришла в себя и заголосила:
      — Бог мой! Ты расшиблась! Я попыталась собрать лежащие будто отдельно от тела нижние конечности в кучу.
      — Нет, я абсолютно цела.
      — Господи, что у тебя на ногах! — не успокаивалась Нина Ивановна.
      — Ролики, — отреченно ответила я.
      Ну отчего мне вечно везет со знаком минус? Уже довольно поздно, основная часть населения дачного поселка спокойно сидит у телевизоров, в магазине должно быть пусто. И, катись с горки на коньках, ну, допустим, Надя Илловайская с третьей дачи, в лавочке тосковала бы одна продавщица, но поскольку это я, то у прилавка оказался не кто иной, как главная сплетница Нина Ивановна, и завтра, нет, уже сегодня, через час, все станут со смаком обсуждать дочь покойного генерала Романова, которая совсем сошла с ума, нацепила в июне солдатскую ушанку...
      — А почему у тебя на голове ушанка? — мигом спросила Замощина.
      — Темечко мерзнет, — рявкнула я.
      — Летом?
      — Да, лысею потихоньку.
      — Боже мой! — закатила глаза Нина Ивановна. — Видела бы тебя сейчас покойная матушка... Думается, ей бы стало плохо.
      Да уж, скорей всего мама бы схватилась за сердце и слабым голосом пробормотала: «Доченька, умоляю, больше никогда не совершай подобных поступков, иначе я просто умру».
      Мама всегда пугала меня своей близкой смертью, если я, по ее мнению, поступала не правильно. Это был последний аргумент во всех спорах. Стоило услышать фразу: «Фросенька, как же ты станешь жить одна», как у меня мигом пропадало желание стоять на своем — я очень любила маму.
      — Ты жива? — завопил Кирюшка, вбегая в магазин. — Я видел, как ты летела с горы! Жаль, мы не догадались видеокамеру включить.
      — Можно опять затащить ее наверх и столкнуть, — проговорила запыхавшаяся Лиза.
     

Главная 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200