своем разговоре с Иваном Игнатьичем. "Зачем нам секунданты" - сказал он мне
     сухо: - "без них обойдемся". Мы условились драться за скирдами, что находились
     подле крепости, и явиться туда на другой день в седьмом часу утра. Мы
     разговаривали, повидимому, так дружелюбно, что Иван Игнатьич от радости
     проболтался. "Давно бы так" - сказал он мне с довольным видом; - "худой мир
     лучше доброй ссоры, а и нечестен, так здоров".
      "Что, что, Иван Игнатьич?" - сказала комендантша, которая в углу гадала в
     карты: - "я не вслушалась".
      Иван Игнатьич, заметив во мне знаки неудовольствия и вспомня свое обещание,
     смутился и не знал, что отвечать. Швабрин подоспел к нему на помощь.
      "Иван Игнатьич" - сказал он - "одобряет нашу мировую".
      - А с кем это, мой батюшка, ты ссорился? ё
      "Мы было поспорили довольно крупно с Петром Андреичем".
      - За что так?
      "За сущую безделицу: за песенку, Василиса Егоровна".
      - Нашли за что ссориться! за песенку!... да как же это случилось?
      "Да вот как: Петр Андреич сочинил недавно песню и сегодня запел ее при мне, а
     я затянул мою, любимую:
     
     Капитанская дочь,
     Не ходи гулять в полночь.
     
      Вышла разладица. Петр Андреич было и рассердился; но потом рассудил, что всяк
     волен петь, что кому угодно. Тем и дело кончилось".
      Бесстыдство Швабрина чуть меня не взбесило; но никто, кроме меня, не понял
     грубых его обиняков; по крайней мере, никто не обратил на них внимания. От
     песенок разговор обратился к стихотворцам, и комендант заметил, что все они люди
     беспутные и горькие пьяницы, и дружески советовал мне оставить стихотворство,
     как дело службе противное и ни к чему доброму не доводящее.
      Присутствие Швабрина было мне несносно. Я скоро простился с комендантом и с
     его семейством; пришед домой, осмотрел свою шпагу, попробовал ее конец, и лег
     спать, приказав Савельичу разбудить меня в седьмом часу.
      На другой день в назначенное время я стоял уже за скирдами, ожидая моего
     противника. Вскоре и он явился. "Нас могут застать" - сказал он мне; - "надобно
     поспешить". Мы сняли мундиры, остались в одних камзолах и обнажили шпаги. В эту
     минуту из-за скирда вдруг появился Иван Игнатьич и человек пять инвалидов. Он
     потребовал нас к коменданту. Мы повиновались с досадою; солдаты нас окружили, и
     мы отправились в крепость вслед за Иваном Игнатьичем, который вел нас в
     торжестве, шагая с удивительной важностию.
      Мы вошли в комендантской дом. Иван Игнатьич отворил двери, провозгласив
     торжественно "привел!" Нас встретила Василиса Егоровна. "Ах, мои батюшки! На что
     это похоже? как? что? в нашей крепости заводить смертоубийство! Иван Кузмич,
     сейчас их под арест! Петр Андреич! Алексей Иваныч! подавайте сюда ваши шпаги,
     подавайте, подавайте. Палашка, отнеси эти шпаги в чулан. Петр Андреич! Этого я
     от тебя не ожидала. Как тебе не совестно? Добро Алексей Иваныч: он за
     душегубство и из гвардии выписан, он и в господа бога не верует; а ты-то что?
     туда же лезешь?"
      Иван Кузмич вполне соглашался с своею супругою и приговаривал: "А слышь ты,
     Василиса Егоровна правду говорит. Поединки формально запрещены в воинском
     артикуле". Между тем Палашка взяла у нас наши шпаги и отнесла в чулан. Я не мог
     не засмеяться. Швабрин сохранил свою важность. "При всем моем уважении к вам" -
     сказал он ей хладнокровно - "не могу не заметить, что напрасно вы изволите
     беспокоиться, подвергая нас вашему суду. Предоставьте это Ивану Кузмичу: это его
     дело". - Ах! мой батюшка! - возразила комендантша; - да разве муж и жена не един
     дух и едина плоть? Иван Кузмич! Что ты зеваешь? Сейчас рассади их по разным
     углам на хлеб да на воду, чтоб у них дурь-то прошла; да пусть отец Герасим
     наложит на них эпитимию, чтоб молили у бога прощения, да каялись перед людьми.
      Иван Кузмич не знал, на что решиться. Марья Ивановна была чрезвычайно бледна.
     Мало-по-малу буря утихла; комендантша успокоилась, и заставила нас друг друга
     поцаловать. Палашка принесла нам наши шпаги. Мы вышли от коменданта повидимому
     примиренные. Иван Игнатьич нас сопровождал. - Как вам не стыдно было - сказал я
     ему сердито - доносить на нас коменданту после того, как дали мне слово того не
     делать? - "Как бог свят, я Ивану Кузмичу того не говорил" - отвечал он;-
     "Василиса Егоровна выведала все от меня. Она всем и распорядилась без ведома
     коменданта. Впрочем, слава богу, что все так кончилось". С этим словом он
     повернул домой, а Швабрин и я остались наедине. - Наше дело этим кончиться не
     может - сказал я ему. "Конечно", - отвечал Швабрин; - "вы своею кровью будете
     отвечать мне за вашу дерзость; но за нами, вероятно, станут присматривать.
     Несколько дней нам должно будет притворяться. До свидания!" - И мы расстались,
     как ни в чем не бывали.
      Возвратясь к коменданту, я по обыкновению своему подсел к Марье Ивановне.
     Ивана Кузмича не было дома; Василиса Егоровна занята была хозяйством. Мы
     разговаривали вполголоса. Марья Ивановна с нежностию выговаривала мне за
     беспокойство, причиненное всем моею ссорою с Швабриным. "Я так и обмерла" -
     сказала она, - "когда сказали нам, что вы намерены биться на шпагах. Как мужчины
     странны! За одно слово, о котором через неделю верно б они позабыли, они готовы
     резаться и жертвовать не только жизнию, но и совестию и благополучием тех,
     которые... Но я уверена, что не вы зачинщик ссоры. Верно виноват Алексей
     Иваныч".
      - А почему же вы так думаете, Марья Ивановна? ё
      "Да так... он такой насмешник! Я не люблю Алексея Иваныча. Он очень мне
     противен; а странно: ни за что б я не хотела, чтоб и я ему так же не нравилась.
     Это меня беспокоило бы страх".
      - А как вы думаете, Марья Ивановна? Нравитесь ли вы ему или нет?
      Марья Ивановна заикнулась и покраснела. "Мне кажется" - сказала она, - "я
     думаю, что нравлюсь".
      - Почему же вам так кажется?
      "Потому что он за меня сватался".
      - Сватался! Он за вас сватался? Когда же? ё
      "В прошлом году. Месяца два до вашего приезда".
      - И вы не пошли?
      "Как изволите видеть. Алексей Иваныч конечно человек умный, и хорошей фамилии,
     и имеет состояние; но как подумаю, что надобно будет под венцом при всех с ним
     поцаловаться... Ни за что! ни за какие благополучия!"
      Слова Марьи Ивановны открыли мне глаза и объяснили мне многое. Я понял упорное
     злоречие, которым Швабрин ее преследовал. Вероятно, замечал он нашу взаимную
     склонность и старался отвлечь нас друг от друга. Слова, подавшие повод к нашей
     ссоре, показались мне еще более гнусными, когда, вместо грубой и непристойной
     насмешки, увидел я в них обдуманную клевету. Желание наказать дерзкого
     злоязычника сделалось во мне еще сильнее, и я с нетерпением стал ожидать
     удобного случая.
     
     

Главная Страницы1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200
Хостинг от