новопоставленный священник, подняв кооперативный крест, проревел:
      -- Многая, многая, многая лета, аллилуйя!
      И хоть майор не был уверен, что именно эти слова следует исполнять при помолвке, но та искренность, с какой он это делал, сторицей искупала все неточности и погрешности.
      -- Ну, такое дело не мешало бы и отпраздновать, -- заявил Дормидонт. -- Тащите из подвала вино и пенные меды!
      -- Государь! -- предостерегающе поднял палец Серапионыч.
      -- А для меня -- квас, -- продолжал царь, -- там должен быть жбан... И вообще, чего это мы тут в темноте сидим, пойдемте, понимаешь, вовнутрь, свечки зажжем и будем праздновать!
      -- Батюшка, здесь веселее! -- возразила Танюшка.
      -- Да, на свежем воздухе пользительнее для здоровья, -- поддержал ее Серапионыч.
      -- Ну так давайте дровишек принесем, костерок разведем, -- предложил Дормидонт. -- И будем, понимаешь, веселиться!
     
     
      x x x
     
     
      Князь Григорий был вне себя. Внешне это выражалось лишь в нервных движениях пальцев, быстро перебегавших по перстням с крупными каменьями. Да в тяжелом немигающем взгляде. Этот взгляд скользил по лицам солдат, бесславно вернувшихся в Белую Пущу.
      -- Вы бежали, как зайцы, -- тихо сказал князь Григорий.
      Тон был таков, что спорить охотников не нашлось.
      -- Вы не солдаты -- вы мразь. А Каширский мне говорил о вас как о смелых и отважных воинах.
      -- Я только... -- попытался встрять маг.
      -- Вас, недоносков, -- продолжал князь, даже не обратив внимания на Каширского, -- вас били в Прибалтике, вас били в Молдавии, вас били в Абхазии. Теперь вас побили и здесь. А я-то поверил вашим клятвам. Да вы в состоянии только грабить мирных селян. Вы не солдаты -- вы разбойники.
      И вдруг из толпы князева воинства, стоявшего понурив головы, раздался блеющий голос:
      -- Князь, не вели казнить!...
      -- Это еще кто? -- брезгливо спросил Григорий.
      Из толпы выпростался мужичок в драной рубахе и грязных портках.
      -- Это я, я разбойник! Я потомственный лиходей и душегуб!
      -- Откуда он здесь взялся? -- процедил сквозь зубы князь.
      -- С войском прибежал, -- услужливо доложил Каширский.
      -- Так ведь все бежали, -- развел ручонками грозный атаман. Правда, уже бывший.
      -- Херр Григорий, -- зашептал князю в ухо стоявший за его спиной Херклафф, -- отдайте его мне. Их бин его кушать.
      -- Ведьму с котом надо было кушать. -- небрежно бросил князь и продолжил уже громче: -- Настоящему злодею всегда найдется место при моем дворе. -- Григорий выдержал паузу. -- Будет выгребать навоз на конюшне. А такие солдаты, -- он произнес это слово, как выплюнул, -- мне даже и на это не нужны.
      Дама В Черном придвинулась бочком к униженному и оскорбленному Соловью.
      -- А ты мне понравился, -- шепнула она, -- там, на дороге. Завтра вечером я приду к тебе на конюшню.
      Чувственный оскал дамы был последней каплей. Нервы Петровича не выдержали, и он, великий злодей и душегуб, восстановитель справедливости, гроза богатеев, рухнул без чувств, как куль с дерьмом.
     
     
      x x x
     
     
      Несмотря на то, что стрелки на "Командирских" часах майора Селезня
     

Главная 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200