навевает тоску на жителей Любоканавки.
     
      x x x
     
      От собственного тихого подвывания Степановна проснулась. "Ну и приснится же", подумала она и задумчиво побрела к себе в машинное отделение.
     
     
      ДЕНЬ ЧЕТВЕРТЫЙ -- ЧЕТВЕРГ
     
     
      Настал четверг. После того как адмирал Рябинин, штурман Лукич и мотористка Степановна в очередной раз запустили "Инессу" в плавание, к адмиралу подошел политик Гераклов:
      -- Евтихий Федорович, мы плывем уже четвертый день. Скоро ли Кислое море?
      -- Думаю, что скоро, -- не очень уверенно ответил адмирал. -- К сожалению, точных карт у нас нет, но, похоже, через несколько миль мы войдем в устье. Куда будем двигать дальше?
      Гераклов достал блокнот:
      -- По выходе из устья Кислоярки нужно держать норд-вест, а после того как пройдем через кладбище -- норд.
      -- Простите, не расслышал, -- приставил ладонь к уху адмирал.
      -- Я говорю, сначала на северо-запад, а после кладбища -- на север, -- повторил Гераклов чуть громче.
      -- A, ну понятно. -- Казалось, адмирал совсем не был удивлен такими странными ориентирами.
      Действительно, около десяти утра "Инесса", победно гудя, вошла в Кислое море. Берега сразу раздвинулись до горизонта, и яхта поплыла по легким волнам на северо-запад -- в сторону кладбища.
      -- А все-таки, что это за кладбище? -- недоумевал Гераклов. -- Какое может быть кладбище посреди моря?
      -- Может быть, имелось в виду корабельное кладбище? -- с опаской предположил Грымзин. -- Например, место, куда течение сносит суда, потерпевшие крушение.
      -- Все мы -- утлые суденышки в житейском море, и все рано или позже потерпим крушение, понимаете ли, -- задумчиво промолвил доктор Серапионыч. Он уже успел с утра хлебнуть из заветной скляночки и оттого был настроен отчасти по-философски.
      A вода вокруг яхты была уже совсем не такой, как на Кислоярке. Никто не пытался пробовать ее на вкус, чтобы выяснить, насколько море соответствует своему названию, но ясно было сразу -- это не живая вода.
      Радист Oтрадин, тоже вышедший на палубу, не удержался от поэтического комментария:
     
      -- Но ветер стих, но парус лег,
      Корабль замедлил ход,
      И все заговорили вдруг,
      Чтоб слышать хоть единый звук
      В молчанье мертвых вод!
     
      Горячий медный небосклон
      Струит тяжелый зной.
      Над мачтой Солнце все в крови,
      C Луну величиной.
     
      И не плеснет равнина вод,
      Небес не дрогнет лик.
      Иль нарисован океан
      И нарисован бриг?
     
      Кругом вода, но как трещит
      От сухости доска.
      Кругом вода, но не испить
      Ни капли, ни глотка.
     
     

Главная 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200